Посыпались пыль и опилки.

Клэр выдернула проволоку и воткнула опять. Теперь она слышала только далекий рокот и низкий свист в ушах, которые становились громче, когда Маккиндри задергался и его ноги царапали голое дерево, пока она сидела на нем, занеся в двуручной хватке проволоку. Он сопротивлялся, холодный металлический ствол снова и снова бился в ее правый висок. Она не сдавалась, несмотря на головокружительный перекос мира в здоровом глазу, дырявила ржавой проволокой его руки, лицо, грудь. Она чувствовала запахи старой смерти и гниения, новой крови и внезапного страха. Они распалили ее, и Клэр усилила атаку на человека, который весил втрое больше и был вдвое выше, а ярость придавала ей сил прижимать его к полу. Ее вела не паника. Для бьющегося в ней чувства не было названия.

Маккиндри брыкнулся. Она удержалась, уперевшись свободной рукой ему в грудь, а второй продолжая кромсать. Он вскрикнул, когда она проткнула челюсть и задела сломанный нос.

Затем стена и окна словно взорвались, в комнату ворвался свет, и их накрыла буря летящих обломков и блестящего стекла.

* * *

Бо пришел в себя на твердой плоской поверхности. Он сразу же понял, что уже не в лесу.

Еще он был голый выше пояса.

И не один.

Он машинально дернулся за пистолетом в пустой надежде, что тот, кто его принес, оставил оружие поблизости. Неудивительно, что его дрожащие пальцы хватали лишь воздух.

От внезапной обжигающей боли в животе он заревел и вцепился зубами в костяшки, чтобы не сжевать собственный язык, затем поднял голову, чтобы сквозь слезы на глазах взглянуть на источник страданий. Он отчаянно моргал, чтобы лучше видеть, хотя и так знал, что предстанет его глазам. Боль не смогла заглушить пришедший ужас.

Его поймали они.

Над Бо, лежавшим, как он понял только сейчас, на кухонном столе, который он заметил ранее при осмотре хижины издали, склонился великан, загородив слабый свет от голой лампочки, из-за чего казался волосатым силуэтом.

– О боже, – простонал Бо, когда от раны прокатилась очередная волна дикой боли.

Он содрогнулся, закричал и не останавливался, даже когда рот накрыла лапища и он почувствовал кровь и грязь.

Клэр лежала на животе и ждала.

Она чувствовала тяжесть на ногах и не знала, то ли лишилась их, то ли как минимум переломала. Но боли не было – только тепло. Поверхность пола под лицом казалась грубой, как наждак, но она не двигалась. Не знала, сможет ли. В любой момент Маккиндри поднимется, встряхнется и начинит ее свинцом. Если раньше ему не хватало причин ее убивать – а их и так было в достатке, – теперь она подарила отличный повод. Напала, как дикий зверь, и хотя не скучала по тому странному, пугающему порыву, но и не жалела о нем. Он сослужил свою службу, и снова, несмотря на то что знакомое опасное смирение завладело ей, она сражалась за свою жизнь. Отсутствие причин ее продолжать лишило Клэр решимости, что таилась в недосягаемых и невидимых недрах ее характера.

– Клэр?

Она не подняла головы. Постепенно на темном ландшафте тела загорались костры боли. Порезы, царапины, синяки. Все равно. Поверхностные, как сказали бы врачи – как говорили в больнице в Мейсон-Сити, а она смеялась над ними. Те раны не были поверхностными. Те люди вырезали грязными ножами воспоминания о своих лицах и намерениях в ее разуме.

– Клэр?

Она открыла глаз. Комнату наполнял туман. В воздухе висела пыль. Поблизости, в дымке, она заметила пустой ботинок – Маккиндри. В паре метров – ступня без носка, нога, свисающая с железной рамы перевернутой кровати. По лодыжке сбегали три ручейка крови. Темной на бледном.

Ее нашли чьи-то руки, и она вздрогнула, почувствовала, как прорвалась новая боль, но не обратила на нее внимания. Она прищурилась на склонившуюся над ней тонкую тень – на миг померещилось, что за ней горит солнце, словно она лежит на дороге в жару, но спустя миг видение ушло.

– Пит? – спросила она и закашлялась.

Он присел рядом.

– Маккиндри все. Кажется, шею свернул. А ты как?

– Живая, – ответила она. – Для начала неплохо.

Он помог ей перевернуться, а когда она садилась, поддержал спину. Она коснулась крови на лице, дотронулась до шишки на голове и поморщилась.

– Прости, – сказал Пит.

– Тебе не за что извиняться, – сказала она и моргнула. Оглядела хаос в комнате.

Стена с дверью на замке исчезла – только раздробленные балки висели, как кривые зубы в раззявленной пасти, языком в которой стала машина, наполовину застрявшая в комнате на куче хлама, светя одним глазом в противоположную стену, – вторая фара разбилась при столкновении. Решетки не было, капот задрался, так что она не видела лобового стекла. Пробив стену, машина ворвалась в комнату и смела Маккиндри. Оставалось загадкой, как она пощадила Клэр, сидевшую на нем. А может, и нет. Она вспомнила сюрреалистические и расплывающиеся секунды до появления машины, руки Маккиндри, сминающие ее грудь и отталкивающие прочь. Может, только в самозащите. Может, он просто пытался стряхнуть ее, чтобы убраться с дороги машины. Она не знала и никогда не узнает и потому с легкостью отбросила отвратительную мысль, что в последние мгновения жизни он пытался ее спасти.

– Я чуть не уехал, – говорил Пит, помогая ей подняться. Лодыжка болела, а на правом бедре осталась скверная рана, но для нее они были лишь напоминанием, что она жива.

– Знаю.

– Он меня дурачил, – продолжал он. – Всякие глупости наплел, сплошное вранье, – он повел ее вокруг обломков, оперевшись одной рукой на откинувшийся капот. – А я уши и развесил.

– У тебя не было повода не верить.

Пит кивнул, но было видно, что он все равно переживает. Клэр обняла его за плечи рукой, чтобы опереться.

– Знаю, но я бы так и уехал, если б наконец не дошло. Он все твердил, что док убил твоих друзей, а перед тем, как я ушел, сказал: «Тех, кто на нее напал, уже и в помине нет». Я не сразу смекнул, потому что немножко тугодум, но, как сел в пикап и все вспомнил, враз сабразил, что он врет, – а еще грил, что никогда мне не врал. А сам врал, вот я и повернул назад.

– Все хорошо, Пит, – сказала она, когда они вышли на холодный ночной воздух.

Над ними ярко и ясно светили звезды. Клэр вдохнула полную грудь морозного воздуха, но он застрял в горле – по легким кружили опилки. Она раскашлялась, вытерла губы и вздохнула.

– Спасибо, что вернулся.

Он пожал плечами.

– Я серьезно, Пит. Спасибо, что спас меня, – она подняла руку и коснулась его лица, почувствовала легкий укол щетины. – Опять, – добавила она и улыбнулась.

Он начал что-то говорить, но она привлекла его к себе – медленно, не забывая о боли в каждом суставе, – и мягко поцеловала в губы. Когда все кончилось, он молчал, хотя казалось, будто отчаянно ищет слова. Она не стала ждать. Снова прижалась к нему и в этот раз позволила ее обнять.