в тепло и грело растения внутри, занимая реально несколько квадратных километров земли, оно давало урожая как с десяти гектаров, так разрешался наш продовольственный кризис.

Максим в это время добывал информацию о Севере, мы так называли естественно северную часть европейских владений, в общей сложности у нас было около пятисот тысяч боевых солдат. Это соединив армии всех бывших республик, переведя часть мародёров в боевых солдат. Цифра не внушительная, но мы действовали и куда меньшими силами.

Для сокращения, западную Россию за Уралом, мы уже называли Европа, разведка оценивала их силы примерно в два с половиной миллиона людей. Более чем пятикратное превосходство, даже с учётом того, что у них устаревшее оружие и скорей всего нет никакого топлива, это всё равно серьёзно, да и оборонять город топливо не нужно, патронов могли наделать и в Беларуси на долгие годы вперёд, точно мы не знали.

Тем не менее они били по нашим границам, высылая какие-то небольшие группки солдат, уже в общем-то дедов с поседевшими бородами и далеко не такой хорошей формой, как была у них тогда, в 2095 году, а я почему-то удивлялся, даже какую-то жалость испытывал к этим старикам. Было очевидно, что за столько лет они не могут оставаться молодыми, но всё равно.

В этой службе я уже и забыл, про свою семью, тут не могу оправдываться и писать какие-то другие слова, возможно я должен был служить именно там, рядом с Анной, ведь здесь меня могли бы заменить, а там точно было некому.

Всё же я дожидался отпуска и мчался домой, мы жили в маленьком домике, в котором тем не менее были и вода, и свет, и ванная, а со временем появился и китайский интернет, прошло три года с того страшного для моей жены, да для всех нас, события, но ей кажется не становилось легче. Она старалась быть нормальной с детьми, но я видел, как Анне трудно, как ей страшно или неприятно от любого моего прикосновения, которые я со временем перестал делать, чтобы не травмировать её, я мчался домой немного расстроенным, думая, что сейчас опять увижу убитую горем Анну, которой не буду знать, как помочь, однако в этот день всё пошло не так, успокаивать никого не пришлось.

Я шёл по деревне в сумерках, где-то за спиной садилось за горизонт солнце, которое можно было подумать, что почти угасло и остыло, ведь смотреть теперь было совсем не больно, это было лето 2113 года, теплый день, даже ветер не шумел тогда, я поднялся на крыльцо нашего старого но до сих пор не покосившегося дома из белого кирпича, стал искать по карманам ключ, и не мог найти, снял свою сумку с плеч и поставив на землю, начал лазить рукой в сумке, как за спиной прозвучал женский голос:

— Извините, — обратился кто-то ко мне, — вы же муж Анны?

— Да, — сказал я, повернувшись и выпрямив спину, — это я, а что-то не так, вы, наверное, подумали, что я вор, нет, мой дом, — шутканул я.

— Нет, нет, не подумала, — махнула рукой она с каким-то настораживающим видом, — мне надо с вами поговорить, да и дети ваши у нас.

Я не понимал почему они у неё, да и где это «у неё».

— Это связано с Анной, не хочу говорить вам здесь.

О чём я только не подумал в тот момент и впал в такой гнев, что, наверное, глаза налились кровью:

— Говорите нормально! — рявкнул я, возможно с матерными словами, — и где мои дети?!

Она начала объяснять, похоже испугавшись меня, спутанно и от моего резкого гавканья почти заплакала, но всё же через несколько слов, которые мне показались до бесконечности долгими, она сказала, что Анны больше нет, она вскрыла вены, а дети прибежали к ней, к соседке, у неё нет телефона, а у Миши не было денег, чтобы отправить мне сообщение или позвонить. Эта женщина стала рассказывать где её похоронили, но я уже не слушал, у меня голова шла кругом, а какие-то порывы разрывали тело, будто что-то ещё можно сделать, такого я не испытывал никогда в своей жизни и не могу даже описать это, будто оторвали половину от тебя и швырнули на дно океана, и ты можешь нырнуть за ней, но никогда не найдёшь там, как не ищи, мне стало и страшно и больно внутри, не знаю уж как я выглядел с наружи, но от бьющегося сердца казалось вибрация расходится по всему посёлку. Женщина повела меня к детям.

Её дом был совсем рядом, за несколько домов от нашего, там дети, увидев меня расплакались, и бросились ко мне, Миша пытался держаться, чтобы не реветь, а я обнял его, может слишком сильно, но только сейчас мне стало немного проще. Хотя эту дыру в моей душе уже ничего не заделает, потому что никому я не был так благодарен как ей, хотя фактически спас меня Муса, а если копнуть глубже, то Максим, а если ещё глубже то Иосиф, но вытянула с того света своими руками именно Анна, восемнадцатилетнего рядового, вчерашнего врага, я рад, что я когда-то показался ей интересным, она была по-настоящему рада находиться со мной, а я всё не мог понять как так может быть, она нравилась и сыну, который знал, что это не родная мать, но похоже даже не думал о ней, как о не родной. Думаю, Иосиф, понял, если бы я попросился уйти из армии на какое-то время, после того инцидента в госпитале, я не был не заменим в армии, но похоже это с самого детства моя особенность в том, чтобы не уметь защитить тех, кто относится ко мне как к человеку, любит меня. Вот и здесь я и не защитил, и не поддержал потом, хотя я не знал, как, но лучше было сделать хоть что-то. Но я сбежал спасаться от грустной жены на войну.

В тот день я поклялся себе, не дать в обиду своих детей, сделать всё, чтобы они жили. Не знаю, как я это обеспечу, но чего бы мне не стоило, нужно было хранить их жизни любой ценой.

Ночью, когда дети заснули я пошёл на кладбище не далеко от деревни, и несколько некоторое время в темноте искал могилу жены, а меньше чем через час нашёл свежую землю и воткнутый столб с табличкой, на которой имя и годы жизни Анны, ей было всего лишь двадцать шесть и последние три