На экране появилось восторженное лицо корреспондента. Это частично знакомое лицо и почудилось мне на перроне. Тот самый корреспондент, которого Лешка обеспечивал сенсациями.

– Мы с вами, друзья, на Курском вокзале столицы. Наш репортаж – криминальный. Но он о доблести, преемственности, о щедрых сердцах. Сейчас мы станем свидетелями замечательного события. Вкратце – его предыстория. Одна жестокая банда путем шантажа и угроз выгнала из дома простую семью, чтобы творить в этом доме опасные преступления. Бандиты даже не пожалели крохотного мальчика, и он оказался один на наших неуютных улицах, беззащитный, одинокий, несчастный и растерянный. На его счастье, ему встретились наши московские школьники. Они приютили малыша в своем доме, где он нашел вторую семью. Родители школьников окружили малыша теплом и заботой. А их дети тем временем не остановились на достигнутом. Они разоблачили банду, подвергаясь реальной опасности. Они помогли ее арестовать. Предотвратили опасное преступление. И более того – они разыскали родителей малыша, которые уже потеряли надежду на встречу с ним…

Не знаю, притворялся корреспондент или нет, но мне показалось, что он вот-вот зарыдает.

И в учительской стояла мертвая тишина. Только звонко шлепались на стол чьи-то слезы умиления. Кто-то из учителей даже не выдержал и сказал:

– Стыдно, Оболенские! Вот с кого вам надо брать пример, а не устраивать дикий вой и не срывать полезное мероприятие. Да и вам, товарищи родители, достойный упрек.

Я беспокоился только за одно: как бы Алешка не расхохотался, а мама не нахлобучила кому-нибудь из учителей свою веселенькую шляпку.

А корреспондент заливался курским соловьем, захлебываясь от восторга:

– И вот сейчас вы видите волнительную сцену. Счастливая мать, выходя из вагона, обнимает вновь обретенное дитя. А вот эта дама, в задорной шляпке, его вторая мама. Рядом с ней – скромный полковник милиции, который сумел привить своим детям чувство справедливости. А вот и они – герои нашего репортажа…

И во весь экран появился Алешка, ковыряющий в носу, а затем и я, со скучающим видом скребущий затылок.

– Да, это достойные дети своих родителей, всей нашей столицы! И не зря они носят такую благородную фамилию – Оболенские!

Стекла Оболенские бьют, канализацию взрывают… Воют иногда…

– Все, что ли? – будничным голосом спросил Алешка. – Пошли отсюда.

Мы попрощались в мертвой тишине и ушли.

– Здорово ты их умыл, – непедагогично сказала мама, когда мы вышли в коридор. Она сняла свою задорную шляпку и бросила ее в урну.

А на крыльце нас догнал директор, по-солдатски прямо извинился и сказал папе задумчиво:

– Да, полковник, Дмитрий-то скоро окончит школу. А вот Алексею еще семь лет у нас учиться. – И горестно, протяжно вздохнул.

Мы весело и задумчиво шли домой. Сыпался легкий снежок, сияла над универсамом желтая городская луна.

Я держал маму под руку, потому что было очень скользко и везде поблескивали отлично раскатанные ледянки. А папа с Алешкой бежали впереди и не пропускали ни одной из них. И я услышал, как папа спросил:

– Надеюсь, Алексей, это все, до конца года не будет больше сюрпризов?

– Все, – сказал Алешка. – Почти.

Папа от неожиданности поскользнулся и шлепнулся на спину. И строго спросил, лежа с задранными ногами:

– Что еще?

– Освободи Пенькова.

– Как то есть? – безмерно удивился папа, пытаясь встать. – Во-первых, мы его еще не посадили. Он где-то скрывается в надежном месте. А во-вторых, как только его найдут, его все равно посадят. Очень надолго. Ведь он – главный организатор этого преступления. Так что ему сидеть и сидеть.

– Чтобы его посадить, – важно сказал Алешка, – его надо сначала освободить. Он и так сидит. Уж не один день.

– Где? – Папа наконец встал и даже огляделся – не сидит ли Пеньков где-нибудь рядом… под пеньком? – Где он сидит?

– В очень надежном месте. В сейфе.

Я не буду говорить о том, что папа опять упал. Опять шлепнулся на спину. И в этом положении, глядя на желтую луну над универсамом, жалобно спросил:

– А… А как ты догадался?

– С помощью дедукции.

Коротко и ясно.

Логично…

Да-а, как мои родители до сих пор не поседели? И как я не стал заикаться? У этого мальчугана что ни шаг, то сюрприз.

…Пеньков как старший продавец имел доступ ко всем ключам от витрин и сейфов. Но, конечно, не мог ими воспользоваться, потому что тогда подозрение сразу же пало бы на него. Идея Лисовского ему понравилась. Тем более что ему не нужно было долбить потолок в вонючем подвале, а только отпирать витрины и сейфы и передавать драгоценности Кислому.

Не знал он только одного: никто с ним делиться добычей не собирался. Несмотря на его решающий вклад в эту криминальную комбинацию.

Когда все сокровища оказались в чемоданах, Кислый сказал ему:

– Вроде все. Отпирай вот этот, – и он показал на старинный сейф в торговом зале, – чистим его и сматываемся.

– Там нет ничего, – ответил Пеньков. – Одни крысиные объедки.

– Хитришь, парень, – Кислый зло прищурил глаза, – для себя приберег? Открывай, гад!

– Да на! Смотри! – Пеньков распахнул тяжелую дверцу. – Пусто!

– А это что? – подозрительно спросил Кислый, указывая внутрь сейфа, на его дырявый пол. – Заначил?

– Где? – возмутился Пеньков и нагнулся, вглядываясь в темную пустоту сейфа.

Тут он получил здоровенный пинок, влетел внутрь, и… за ним захлопнулась тяжеленная двойная стальная дверь.

Кислый вернулся к дырке, но тут-то все и началось.

Магазин блокировала милиция, Лисовского с Кислым – «собака Баскервилей». А Пеньков оказался в «крысоловке».

Дырки в днище сейфа пропускали достаточно воздуха, так что он сидел там на корточках и думал о превратностях судьбы. Надеясь, что кто-нибудь из сотрудников случайно или для замены приманки откроет сейф. Поднимать шум он сначала не хотел, боялся посторонних, а потом уже не смог. Да и шуметь ему было нечем. А кулаками в такие стенки стучать без толку – никто не услышит. В лучшем случае подумают, что это расшумелись голодные мыши, добравшиеся до приманки…

Когда работники милиции в присутствии директора магазина вскрыли сейф, Пеньков вывалился из него на пол и прошептал:

– Спасибо.

Раньше, как вы помните, он был толстый и краснощекий, а теперь, вернувшись на белый свет, был худым и бледным.

Когда папа рассказал нам об окончательном и благополучном завершении этой криминальной истории, Алешка попросил: