Биограф Петлюры Виктор Савченко считает вполне достоверным, что его герой вступил в масонскую ложу, а Корша называет наставником Петлюры. Масонство Петлюры подтверждает и Нина Берберова[651], автор исследования о русских масонах «Люди и ложи». А вот масонство Корша как раз сомнительно. По крайней мере, в составленном Берберовой биографическом словаре русского масонства Корша нет.

Деятельность масонов столь мифологизирована, что давно стала предметом не исторической науки, а паранаучной конспирологии. Поэтому надолго останавливаться на этой теме не стоит. Еще при Александре I масонские ложи в России были запрещены. Если они и существовали подпольно, то их влияние сошло на нет. Масонство в России возрождается в начале XX века, после 1905 года, и быстро входит в моду. Но список российских масонов отличается пестротой: рабочий Гвоздев, миллионер Терещенко, октябрист Гучков, эсер Авксентьев, меньшевик Церетели, русский националист Владимир Бобринский, украинский националист Петлюра, кадеты Маклаков и Винавер, – много ли у них было общего? Национальные, классовые, партийные интересы были для них важнее и актуальнее умозрительных идеалов вольных каменщиков.

Однако между 1905-м и 1917 годом масоны еще помогали друг другу, продвигали по карьерной лестнице. Именно масонскими связями можно объяснить необычайный карьерный взлет Петлюры. В 1915 году его призвали в армию, он должен был служить санитаром на Западном фронте. Но Семен Васильевич оказался не в окопе и не в полевом госпитале, а на хлебной должности уполномоченного Земгора по 3-й армии. Вскоре в Земгоре он дослужился до помощника главного интенданта фронтовых поставок продовольствия по Западному фронту[652]. Это большая должность, большие полномочия и реальная власть. Жил Петлюра не во фронтовом блиндаже, а в тыловом Минске, откуда мог регулярно навещать оставшуюся в Москве семью. Именно в те времена Петлюра наденет полувоенный френч, который станет для него обычной одеждой. А когда в 1917-м на фронте появились солдатские комитеты, под рукой Петлюры объединились украинские солдатские комитеты всего Западного фронта, а власть этих комитетов была уже побольше, чем у офицеров и генералов.

Свою политическую жизнь Петлюра начинал в Революционной украинской партии, а после ее распада перешел в Украинскую социал-демократическую рабочую партию. Читал марксистскую литературу, пытался связать социальное освобождение рабочего класса с национальной автономией для Украины. Но уже в 1917 году из его речей как-то постепенно исчезают пролетариат и классовая борьба. В конце концов он выйдет из партии и станет выступать за единство нации, которое никто не имеет права раскалывать по сословным, классовым, партийным границам. Украинская нация оказалась для него высшей ценностью: «Каждый член нации – это часовой, который усердно и совестливо выполняет свой долг на высоком посту Чести народа»[653], – писал Петлюра.

В отличие от многих украинских революционеров, марксистов и атеистов вроде Винниченко, Петлюра, по-видимому, остался верующим человеком. Он посещал церковь (возможно, даже исповедовался и причащался), украинские торжества, организованные с его помощью, обязательно начинались с торжественного молебна. Однако в представлениях Петлюры сам Господь был лишь служителем нации.

Судите сами. Вот что Петлюра писал в своей статье о патриотизме: «Вдохновенный, величавый облик Христа, могучая личность Будды, светлое лицо Сократа – эти величественные образы предстают перед нашими глазами как символы неземной любви к своему народу, как исполины – защитники счастья, славы и расцвета родных наций»[654]. Это не оговорка, а важная для Петлюры мысль, которую он пытается обосновать. Христа, Будду и Сократа он призывает на подмогу идее национального единства: «Если бы Христос, Будда или Сократ боролись за счастье только части своей нации, тогда их учение не привлекало бы так много людей и слова их не были бы такими величественными»[655]. Христа Петлюра представил еврейским националистом, Сократа – то ли афинским, то ли общегреческим. И даже Будду чаша сия не миновала.

Читая статьи и речи Симона Петлюры, сравнивая его слова и поступки, понимаешь, насколько точную характеристику дал ему этнограф, политик и дипломат Николай Могилянский: «Симон Петлюра – трагический символ современной Украины , это упертый хохол, в чем-то даже тупой, недоучка и самоучка, но человек настырный, с характером и с громадным честолюбием, отравленный ядом власти, которая случайно свалилась ему в руки. Он не теоретик и не мыслитель, но он один умел организовывать и действовать»[656].

Ученые спорят, был ли Петлюра антисемитом. К этому вопросу мы еще вернемся. Но, вне всякого сомнения, он был настоящим русофобом, причем с годами это чувство у него, кажется, только крепло. Московщина (Россия), белая или красная, царская или большевистская, была в его глазах непримиримым врагом украинской государственности, да и о москалях писал, случалось, такое, что я и цитировать не хочу. Противно. Правда, Петлюра допускал, что когда-нибудь появятся на свет и «благородные москали»[657], но только в будущем.

Между тем ради дела Петлюра готов был сотрудничать и с «москалями». На формирование украинской армии смотрел более прагматично, чем его коллеги по правительству и Раде. Читатели «Белой гвардии», зрители «Дней Турбиных» не поверят, но в 1917-м Петлюра предложил принять в новое украинское войско 25 000 русских офицеров, оставшихся без работы. В то время по улицам города бродили «угрюмые толпы офицеров бывшей русской армии, ища себе заработка и службы. Полуголодные, влача нищенское существование, без кокард, погон, шпор и других отличий, ходили доблестные участники великой войны, георгиевские кавалеры, часто израненные, искалеченные, ища какие-либо занятия, предлагая за гроши свой труд»[658].

Молодые украинские правители не хотели принимать на службу «москалей», не знавших мовы и не воспринимавших Украину всерьез. Но Петлюра был дальновиднее своих коллег по Раде и Генеральному секретариату. Начальником штаба Петлюра сделал русского генерал-майора Бориса Павловича Бобровского[659]. Петлюра предлагал остаться в Киеве даже корниловскому полку, собираясь с его помощью навести в городе порядок. Но командир, полковник Неженцев, увел корниловцев на Дон[660].