– Пару раз я сталкивался с ними в городе, но сворачивал в сторону прежде, чем они успевали меня заметить. Для них я умер. Как и они для меня.

Дождавшись наконец лодки, мы переправились по реке к лестничному спуску на причал Трех Журавлей, выбрались на берег и пешком направились на север, в Лотбири. Я с трудом поспевал за широкой поступью Барака. У Гросер-холла нам встретилась пара молодых джентльменов в нарядных камзолах. Юнцы осыпали насмешками нищего, который сидел в дверях, выставив на всеобщее обозрение лицо, покрытое гноящимися язвами.

– Эй, парень, чем просить милостыню, ты бы лучше нанялся в солдаты! – заявил один из молодых бездельников. – Стране сейчас нужны солдаты, чтобы сражаться против Папы и врагов короля.

Он выхватил меч из кожаных ножен и угрожающе взмахнул им в воздухе. Нищий, который, судя по изможденному виду, едва ли мог ходить, не говоря уж о том, чтобы держать в руках оружие, в испуге отполз назад. С губ его сорвалось нечленораздельное мычание, которое обычно издают глухонемые.

– О, да он не умеет говорить по-английски, – заметил второй юнец. – Похоже, это иностранец.

Барак подошел к молодым щеголям и смерил их пренебрежительным взглядом.

– Оставьте его в покое, – процедил он, взявшись за рукоять меча. – Или, может, желаете продолжить забаву и помериться силами? Но только уже со мной?

Глаза насмешников злобно сузились, однако они сочли за благо не связываться с рослым и сильным Бараком. Вложив мечи в ножны, юнцы поспешно удалились. Барак достал из кошелька монету и положил ее перед нищим.

– Идемте, – бросил он, вернувшись ко мне.

– Вы поступили смело, вступившись за этого бедолагу, – заметил я.

На память мне пришел девиз, выведенный на бочке с греческом огнем: «lupus est homo homini» – «человек человеку волк». – Никакой смелости тут не надо, – усмехнулся Барак. – Эти надутые олухи готовы размахивать мечами лишь перед тем, кто не может нанести ответного удара.

Он сплюнул на землю и с невыразимым презрением произнес:

– Уж таковы они, эти благородные джентльмены. Меж тем мы оказались на Лотбири-стрит. Перед нами возвышалась церковь Святой Маргариты, за которой начиналось несколько узких улочек, ведущих в квартал невысоких домов, откуда доносился лязг металла. Благодаря этому неумолчному шуму всякий мог сразу понять, что в Лотбири живут литейщики.

Мы вошли в узкий переулок меж двумя рядами домов. К уличной пыли здесь примешивались зола и угольная крошка, в воздухе стоял запах раскаленного железа. В нижних этажах большинства домов находились мастерские; двери их были распахнуты, я видел, как внутри копошатся рабочие. До меня даже доносилось скрябанье лопат, которыми загружали уголь в раскаленные докрасна плавильные печи.

Наконец мы остановились около небольшого дома. Дверь мастерской оказалась запертой. Барак дважды постучал, и на пороге появился какой-то щуплый парнишка в грязном фартуке со множеством прожженных дыр. Едва взглянув на него, я сразу же узнал острые, резкие черты вдовы Гриствуд.

– Мастер Харпер? – осведомился я.

– Да.

– Я мастер Шардлейк.

– Входите, – не слишком дружелюбным тоном пригласил подмастерье. – Матушка как раз здесь.

Вслед за ним мы вошли в тесную мастерскую. Большую часть комнаты занимала плавильная печь, огонь в которой сейчас был погашен. Перед печью возвышалась груда угля. На табуретке в углу сидела вдова Гриствуд. Она удостоила меня холодным кивком.

– Вот он, мой сын, господин законник, – с гордостью произнесла она.

– А это кто? – спросил Харпер, кивнув в сторону Барака.

– Мой помощник.

– Мы, литейщики, дружный народ, – счел нужным сообщить Харпер. – Стоит мне только позвать, сюда сбежится половина Лотбири.

– Мне не причиним вам никакого вреда, – заверил я. – Все, что мы хотим, – получить кой-какие сведения. Ваша матушка сказала вам, что мы расследуем обстоятельства, связанные с опытами Майкла и Сепултуса?

– Сказала. – Харпер опустился на табуретку рядом с матерью и пристально взглянул на меня. – Они говорили, что хотят смастерить некий аппарат, состоящий из насоса, трубы и бака. Для чего им это нужно, они не объясняли. Но я нашел им мастера, который делал трубы для городского водопровода.

– Питера Лейтона.

– Да. Я помогал мастеру Лейтону отливать железо для трубы и бака. – Мальчишка вновь бросил на меня изучающий взгляд. – Матушка сказала, всякому, кто знает об этом приспособлении, угрожает опасность.

– Возможно. Но мы постараемся устранить эту опасность как можно скорее, – заверил я и, помолчав, спросил: – Насколько я понимаю, бак предназначался для какой-то жидкости. Вы имеете представление о том, что это за жидкость?

Харпер покачал головой.

– Нет. Майкл сказал, что это тайна и мне лучше об этом не знать. Они с братом проводили опыты во дворе мастера Лейтона. А самого Лейтона даже близко не подпустили. Двор обнесен высокой стеной, так что он и не видел, что они там делали.«Любопытно, в каких отношениях юный Харпер был с покойным Майклом Гриствудом?» – подумал я.

Ведь, как бы то ни было, Майкл приходился ему отчимом. Вряд ли между этими двумя существовала крепкая привязанность; однако род занятий пасынка делал его полезным для Гриствуда.

– А что оно из себя представляло, это приспособление? – спросил я.

– Трудно сказать, – пожал плечами Харпер. – Это было на редкость сложное устройство. Здоровенный герметичный бак, к которому был присоединен насос. От него отходила труба. Для того чтобы его соорудить, понадобилось несколько недель. А потом мастер Лейтон заявил, что трубу придется заменить: она оказалась слишком широкой.

– Когда вы получили заказ от братьев Гриствуд?

– В ноябре. Мы провозились с этим сооружением до января.

«Так, а за два месяца до этого братья были у Кромвеля», – пронеслось у меня в голове.

– Мастер Харпер, вы уверены, что они заказали приспособление именно в ноябре? – уточнил я.

– Уверен.

– А где хранили аппарат? Во дворе мастера Лейтона?

– Да. За это ему хорошо заплатили.

Вдова Гриствуд разразилась надсадным невеселым смехом.

– Значит, мастер Лейтон сполна получил все обещанные ему деньги? – осведомилась она.

– Да, матушка, получил. Он настоял на том, чтобы ему заплатили вперед.

Вдова нахмурилась.

– Хотела бы я знать, откуда Майкл раздобыл деньги? И он, и Сепултус были бедны, как церковные мыши.

– Возможно, за аппарат заплатил кто-то другой, – предположил я.

– На всякие безумные затеи ему всегда удавалось отыскать денег, – с досадой бросила вдова. – Пятнадцать лет Майкл отравлял мне жизнь своими идиотскими замыслами. Иногда нам хлеба не на что было купить, потому что все деньги уходили на его авантюры. Я все это безропотно терпела. И в результате он мертв, а Дэвиду по его милости угрожает опасность.