Чудно меня встречают, с душой. Как бы не расплакаться.

Парк-на-костях совсем не пострадал от пожара, огонь так и не решился переступить его границы, пройтись по хрустящим гранитным дорожкам, подпалить кору шумящих листвой гигантов, раскалить металл скамеек, на которых никто не сидит, лизнуть покосившиеся каменные надгробия...

Я остановилась у первой линии, спину буравили чужие взгляды, так зрители в зоопарке смотрят на особо экзотичного зверя. Видимо придется привыкнуть... но как же от них чесалась спина, хотелось обернуться и рявкнуть, чтобы занимались своими делами. Человеком быть намного проще.

Первое надгробие вросло в землю наискосок, второе лежало на земле. Знаки на раскрошившейся поверхности просматривались очень смутно. Стрелочка, перевернутая буква "П", кружок. Я присела и присела с камня грязь... не кружок, всего лишь овал.

Два раза мне попадись крестики, один раз круг и куча других непонятных символов. Я соскребала мох со старых камнях, каждый раз надеясь на чудо, но оно каждый раз откладывалось. Одна из могил ближе к восточному краю парка так просела, что мне пришлось соскребать с камня землю и выкапывать весело качающие желтыми головками одуванчики. На последнее надгробие, тоже давно лежащее на земле, я села и вытянула ноги, задрала голову и посмотрела на голубое небо. Макушки высоких деревьев качались, вызывая легкое головокружение. Простая задачка обрастала неожиданными трудностями. Могилы отмеченной крестом и кругом здесь не было.

Велик соблазн прикопать артефакт прямо здесь на краю кладбища и пусть мертвые сами разбираются... Но я знала, что не могу так поступить. И дело не в совести, и не в обещании. Дело в том, чем может обернуться такой поступок, Киу была очень лаконична в том сне. Если не я, то Алиса.

- Слав, - продолжая смотреть на небо, тихо позвала я хранителя Заячьего холма, - Слав, я знаю, ты меня слышишь. Ты слышишь всех на своей стежке, но...

Я почувствовала его появление за секунду до того как опустила голову и увидела. Это было похоже на... не знаю на что. Только что я была одна, а спустя мгновение рецепторов коснулось ощущение чужого присутствия. Будто делаешь шаг в темноте и знаешь, что вот-вот наткнешься на стенку, на препятствие, на что-то или кого-то, и даже ждешь этого.

- Но не ко всем прихожу, Великая - закончил за меня лысый мужчина, с оттопыренными ушами, замшевая жилетка и пожелтевшая рубашка старомодного покроя, еще один замерший на границе жизни и смерти человек, еще один человек с остановившимся сердцем. И хоть он пафосно произнес это "великая", за этим слово чувствовалось странное напряжение.

- Я оценила оказанную честь, - подхватив рюкзак и лопатку, я встала. - Мне нужна могила, отмеченная крестом в круге, захоронение Тира, одного из ошеров Великих.

- Зачем? - он поднял брови, и кожа на лбу собралась складками.

- Вернуть ему недостающую деталь, - я встряхнула рюкзаком.

- Ничем не могу помочь, - мужчина которому на вид было не больше сорока лет, посмотрел вдаль, - Жаль.

- Вы врете, - буднично заметила я, но хранитель не ответил, уходя так же беззвучно, как и появился. - Значит, мы пойдем другим путем, - резюмировала я, снова оставшись в одиночестве, и зашагала по хрустящей гравийной дорожке.

С чего начинаются любые поиски? Любой в нашей тили-мили-тряндии ответил бы, что с расспросов. С очень жестких и сладких допросов, когда один мурлыча спрашивает, а второй плюясь кровью отвечает.

Я вышла на длинную улицу, к которой примыкал Парк-на-костях, оскалилась и одним стремительным движением скользнула в придорожные кусты акации. Оттуда несло любопытством и патокой. Так сладко могут пахнуть только дети, они не думают о последствиях и редко испытывают страх. Чаще испуг.

Вот и сейчас, изменяющийся - мальчик лет шести в перемазанной землей рубашке вздрогнул, когда я ухватила его за руку, попытался вырваться и клацнул зубами так, что мне пришлось бросить рюкзак и схватить упирающегося звереныша за шею, впиваясь ногтями в кожу и вытащить на тротуар.

Пацан посмотрел на меня огромными голубыми глазами и вдруг заревел, громко с надрывом, от всей своей отчаявшейся души. Взгляды все еще сверлившие спину, мгновенно сменились с лениво - любопытствующих на тревожные. Дети они и на стежке дети, слишком ценный товар, чтобы разбрасываться понапрасну.

- Чего ревешь? - спросила я, выпуская тоненькую шейку, которую так легко переломить одним неловким или наоборот слишком ловким движением.

- Ааа, - ответил мальчишка, понял, что свободен, отбежал на два шага, остановился, и вытер лицо рукавом, красноречиво всхлипывая.

- Чего орешь?- повторила я, - Когда подглядываешь, будь готов огрести по ушам.

- А-ага, - на распев проговорил оборотень и спросил, - А вы меня не съедите?

- Еще не решила, - ответила я, он нерешительно заулыбался, безошибочно уловив в словах иронию, - Бабка говорила, что Великие, съедали по дюжине детей на завтрак.

- И ты тут же побежал за мной следить? Очень хотелось умно - он отвел глаза, - Бабку слушать надо, - я покачала головой, - Предлагаю сделку, я не съем тебя на завтрак, а ты покажешь мне, где живет староста?

Вместо ответа мальчишка фыркнул и сделал еще один опасливый шаг назад. А потом еще один...

- Третий дом от центрального перекрестка, большой с синей крышей - прокричал он уже на бегу и добавил, - А мама говорит, что я невкусный!

- Ну, раз мама говорит, - вытащила из кустов рюкзак, - Маму тоже надо слушать, но я бы на твоем месте не проверяла.

Дом у старосты Заячьего холма был основательный и... новый. Прежний, видимо исчез в бушевавшем пожаре. Или главу стежки обуяла тяга прекрасному. Построенный из цельных бревен цвета меда, с террасой, узкими пластиковыми окошками и массивной железной дверью, он больше напоминал баню, чем жилой дом. Полтора этажа, так я называла дома, у которых на чердаке была полноценная комната... полтора этажа под непривычной синей черепицей, захочешь не пройдешь мимо.

Стежка мелодично пружинила под ногами, я поняла, что ощущаю ее без всякого усилия, без старания и сосредоточенности, словно слышу играющее в отдалении радио и... Знаете, сейчас на детских площадках землю закрывают такими прорезиненными ковриками или плитками, видимо из соображений безопасности, а раньше просто асфальтировали, видимо из тех же соображений? Суть в том, что именно так ощущала нить перехода идущую вдоль центральной линии, как пружинящую дорогу под ботинками.

Железная дверь была не заперта, из-за нее тянуло тревожным любопытством. Черная труба дома напротив изрыгала черный маслянистый дым, пахло прахом. Я не очень хотела знать, что закидывали в печь за серыми стенами.

Я вошла, безошибочно следуя за стуком чужого сердца. Меня ждали, надеялись и злились, последнее яснее всего чувствовалось в коридоре, обклеенном бежевыми обоями, в мятном освежителе воздуха. Она ждала меня в гостиной, так напоминавшей просторную комнату времен моего детства в деревне у бабушки. Диван, стол, со скатертью, кресло напротив телевизора, чашки в серванте, шарик люстры под потолком. Заячий холм - деревня, а передо мной на диване сидела именно бабушка, выглядевшая как полноватая женщина, которая едва разменяла пятый десяток, чуть жмущий в груди костюм, высокая прическа - вылитая зауч нашей школы.