– Пошли вон, детективы херовы! – ревел доктор. – Она пять минут назад даже не дышала! У нее шок, ей нужна помощь! На черта вы ей сдались!

Он пытался отогнать копов. Но тут я увидел, как над Терезой наклонился коп-тамбурмажор, и ее губы слегка шевельнулись. Тамбурмажор выпрямился, обвел нас всех безумным взглядом и помчался к берегу.

– Она что-то сказала? – спросила миссис Маклин, когда он поравнялся с ней.

– Только назвала имя этого гада, – ответил коп. Он чуть не сбил мою мать, дико ухмыльнулся и с разбегу взлетел на холм.

Я вдруг поймал себя на том, что думаю о сержанте Россе. Куда, интересно, он подевался? Жаль, что это не он стоял на коленях возле Терезы. Глядишь, он бы хоть немного повеселел. И он-то уж точно был бы поласковее с моей подругой.

– А где сержант Росс? – спросил я у полицейского, стоявшего ближе всех.

– Ты что-то сказал, малыш?

Его голос мне не понравился. Покраснев, я отрицательно покачал головой и на всякий случай отошел подальше.

Через мгновение фаланга парамедиков уложила Терезу на носилки и понесла к ожидавшей машине скорой помощи. Старший парамедик в расстегнутом форменном пальто держал над ней капельницу. Я увидел, что к ее руке прикреплена пластиковая трубка, по которой ей в вену вливали какую-то жидкость, и мне стало интересно, холодная та или нет. Тереза вроде бы ничего этого не замечала и даже не посмотрела на отца, когда он попытался примазаться к группе и взялся за ручку носилок.

– Я врач! – прорычал он.

– Доктор Дорети, из-за вас мы можем ее уронить, – сказал парамедик с капельницей.

Барбара прошептала что-то доктору на ухо и отвела его в сторону. Парамедики с невероятной скоростью впихнули носилки в машину, сзади примостились доктор с Барбарой, и «скорая» с визгом покатила в сторону Кленовой аллеи.

Остаток утра полицейские группами из двух-трех человек бродили по озеру. Они осмотрели лед, свежий песок, дорогу в надежде обнаружить следы шин, санок, башмаков. Но, похоже, никого не заинтересовала щепка, которую выронила Тереза, поэтому я забрал ее и спрятал в карман.

Потом приехали и телевизионщики, но на этот раз полиция возвела баррикады и не подпустила к озеру ни репортеров, ни операторов. Детективы тем временем опрашивали всех присутствующих. Семья Родсов не удостоилась ни особого обращения, ни более пристального внимания. Мы, как и раньше, были всего лишь частью квартала, по крайней мере для детективов, – группой потенциальных свидетелей, и только. К середине утра солнце наконец полностью вырвалось из-за завесы облаков, заливая озеро золотистым светом и неожиданным весенним теплом. Все тут же начали стягивать варежки и расстегивать куртки.

Кто-то из соседей в немом спокойном очаровании бродил по озеру. Моя мать и миссис Маклин держались за руки. Брат выбежал на лед, гоняясь за одной из собак миссис Уилкинз. Отец так и не появился. Мистер Ветцель взялся за грабли, и я было решил, что он сейчас скажет нам, что надо все-таки убрать гусиный помет. Но он просто оперся на них, как на трость.

Я присел на корточки рядом с отпечатком Терезиного тела. Она была жива. Спенсер был дома. Джеймс Море был мертв. По идее я бы должен был чувствовать себя либо чуть лучше, либо еще хуже. Но я не чувствовал ничего. А в какой-то момент даже отважился заглянуть в озеро – прямо сквозь лед. Оно было пустым и прозрачным и меня не отражало.

Наконец подошла мать и рывком поставила меня на ноги.

– Идем, Мэтти, – сказала она, и в мозгу вспыхнуло что-то вроде воспоминания, как она учила меня то ли плавать, то ли ходить, и я послушно шел на ее голос.

– А можно нам навестить Терезу?

– Потом, Мэтти. Скоро. А сейчас мы пойдем домой. Брент!

Образуя клин в миниатюре – мать впереди, я и брат с флангов, – мы двинулись вверх по холму и дальше в сторону дома. От солнца снег на крышах мокро посверкивал. Где-то на дороге к Сидровому озеру мать стала напевать себе под нос ту медленную песню Элтона Джона, которую она так любила, и я вспомнил о Терезиной матери. Брент набрал снега, слепил крепкий снежок и, посмотрев на меня, запустил его в снеговика во дворике миссис Маклин.

Свернув на нашу улицу, мы увидели грязный серый «понтиак», припаркованный на подъездной аллее.

Мать перестала петь.

– Это еще что такое? – сказала она.

Дверца со стороны водителя была приоткрыта и из нее вился сигаретный дымок. Широкоплечий мужчина в коричневой кожаной куртке и черных лыжных ботинках с расстегнутыми пряжками ступил на снег. Без формы и без шляпы сержант Росс казался совсем другим человеком.

– Не возражаете, если я поговорю с мальчиком? – спросил он, как только мы приблизились.

Я подошел поближе к матери. Мне хотелось быть с ней рядом, даже если она была далека от того, чтобы меня простить.

– Я не хочу, – прошептал я.

– Боюсь, тут не тебе решать, – сказала она, правда без строгости в голосе.

Когда сержант Росс поднес к губам сигарету, рука у него задрожала, и мать спросила:

– Как вы?

Он бросил окурок на землю, раздавил его и погладил руками штаны, словно стирая пятно.

– Честно говоря, не знаю. А вы?

– Тереза жива, – сказала мать.

– Чудеса, да и только, – ответил сержант и посмотрел на меня, но я ничего не мог понять по выражению его лица. – Правда, Мэтти?

Он подозвал меня жестом руки. Я колебался, глядя, как мать с Брентом входят в дом, но потом все-таки пошел с ним. Мы молча шагали по улице, пока он не остановился между двух берез, торчащих из снега, как мачты севших на мель парусных шлюпок. Долгое время он ничего не говорил.

– Она назвала его имя, – не выдержал я.

– Знаю. Ричард Грейс. – В голосе сержанта совсем не чувствовалось того энтузиазма, которого я от него ожидал; это известие взволновало его гораздо меньше, чем копа-тамбурмажора. А может, ему, как и мне, просто не верилось. – Тебе это что-нибудь говорит?

– В смысле? Наверное, это его имя.

– Чертовски везучая девчонка.

– Да уж, – пробормотал я, так как всплывший в воображении образ люстры-паука в комнате без окон снова заставил меня содрогнуться. – Я бы ни за что не вспомнил.

Сержант Росс встрепенулся, и я почувствовал на себе его пристальный взгляд.

– О чем не вспомнил? – Он подступил ближе и навис надо мной как скала.

Та же комната, тот же свет. Теперь Тереза сидит на стуле, но она к нему не привязана, Снеговик ходит вокруг нее кругами, словно вращаясь вокруг самого нового и самого странного солнца в его кошмарной галактике. Наконец он в нетерпении спрашивает: «Где?»

«В субботу, пожалуйста. На Сидровом озере», – отвечает она.

– О Дне очистки озера, – сказал я. – Тереза, как и все мы, приходит туда каждый год.