Дауда, взятого в плен. Рассказывали, что его лошадь увязла в трясине. Талиб Бадахши, сын Ходжа Ибрахима, доверенного слуги мирзы Хиндала, в своей низости дал ему лошадь и позволил бежать. Неожиданно некий неизвестный (нкн аз на ши-насан) рассказал обо всём Мураду Систани и Хусейн беку Гурду, и те схватили его и привели [к Хан Джахану]. Одновременно с ними явился и злокозненный (Талиб) и потребовал свою долю (в награде). Увидев, что произошло, со стыдом удалился. Хан Джахан осведомился у того интригана (Дауда), что произошло с его клятвами и договором. Тот откинул с лица покров стыда и заявил: «Соглашение было заключено с Хан-хапаном. Теперь же пришло время приобрести новых друзей и заключить новый договор8». Поскольку изящество речи не в силах осветить мрак гибельных действий, Хан -хапан мудро остановил [поток] измышлений и небылиц этого недостойного и приказал освободить его плечи от бремени головы со вздорными мозгами9. Следом он немедленно отправил [Акбару] с Сайид Абд-ал-лахом голову и сообщение о чудесных событиях.

Господь великий! Ведом ли кто такой удачей, Чтоб мир беззаботно принять?

Да славится его жемчужный зонт: Осенён его трон Господней тенью. До сей поры сокрыт его разящий меч.

До сей поры не распустилась ни одна из сотни роз.

До сей поры незримы его тайные победы.

До сей поры вестей добра мысль не касалась.

Когда стало известно о сей великой победе, новая благодарность была вознесена Господу, дарителю царств. Оживился базар даров и раздачи милостей. Сайид Абд-ал-лаха отличили щедрыми денежными пожертвованиями и подобными [знаками], и столько красных и белых монет излилось в подол его надежд, что он не в силах оказался унести их. Победные сводки послали правителям и 183 наместникам. Хвала удаче, в продолжение 25 дней явившей две великие победы, каковые нечасто одерживались [выдающимися] правителями древности. Первая — уничтожение гордыни раны, вторая — завоевание Бенгалии и казнь Дауда. Хотя поверхностные изумлялись подобным достижениям, однако те, кому ведомы славные качества и деяния владыки — его мудрость, знание истины и чистота, — сочли их [победы] лишь одной из тысяч удач и преклонили чело восхищения!

Поскольку обыкновенные люди тревожились из-за столь далёкого похода в неподходящее время года, Его Величество понял, что быстрое возвращение станет предвестником благодарности, и вернулся на следующее утро после победы, и бросил сень справедливости на столицу Фатхпур. Устроили великие празднества, и воцарилось всеобщее ликование. Духовный базар вновь оживился, и волны щедрости утолили жажду бедняков.

Подобно океану, волны вздымающему,

Оставляющему жемчуг и затем отступающему, Так заботливый властелин в своей щедрости Словно дождь, идущий порою назначенной.

Славной праведностью Владыки Мира и неустанными усилиями Хан Джахана и раджи Тодар Мала те обширные земли вновь завоевали и обратили в обитель мира. Люди различных народов и традиций обрели мир, а святое сердце полностью успокоилось о стране, что с давних времён именовалась домом раздоров (булгак-хана). Ведь пыль неурядиц постоянно вздымалась в той стране злокозненными мужами. В то время как занимающий престол, узрев знаки верного мышления и правильных действий, обратился к Небесной помощи, моля о ниспослании ему бодрости, род людской вознёс признательность за свою счастливую звезду, одарившую их столь мудрым, любящим, набожным и оберегающим подданных повелителем. Они привязали к подолу разума узел обязательства (акд-и-лузум) и сделали удачу светочем собственной жизни.

Пусть длится его царствование вечно.

Пусть на его указах свою печать поставят циклы [времени]!

184 Заметным событием стало избрание Кутб-ад-дин -хана на

пост командира пяти тысяч. Прошёл ли хоть день без того, чтобы знаток царств мирских и духовных не назначил на высокий пост военачальника, где бы тот ни находился? Поскольку улучшение мира внешнего связано с повышением должностной ступени, он сделал каноны справедливости и беспристрастия гербом на вратах разума и возвышал достоинство слуг Двора. Тем самым одновременно испытывались людские качества и поддерживалось оживление мирского базара. Не хватило бы целой книги, чтобы описать сии меры. Я вынужден сосредоточиться на вещах более важных и воздержаться от подробностей. Но нет! Любая мелочь возвышенного Двора отражает мир вышний в его целости. Но полное описание событий навечно украшенной власти превосходит возможности человеческого разума, а потому что в силах свершить единственная, смятенная душа из братства зависимого существования (анджуман-и -имкан)^ Особенно если на плечо цели я взвалил бремя мирского состояния, то стремление к истинному аскетизму, пребыванию в теснине сумрака и разрыву физических уз, при слабом сердце и непостоянной душе, окажется разрушительным для ментального спокойствия. Излагая повесть о просвещении [мира], я — вопреки последователям общих мест — сделал преклонение перед Господом и признательность за полученные блага своими проводниками в пустыне истины и, невзирая на разноголосицу противоречивых побуждений, с праведным намерением и устремлением к истине взялся за исполнение сей великой задачи. Священный порядок, несущий печать Мудрости, установил, что если рука не достигает полы рубахи, то не следует пытаться схватить за край её кайму, и если нет пути в аллею сада, не следует строить гримасы, вдыхая аромат цветов. Соответственно, упоминая о некоторых первостепенных делах Двора удачи, я, во-первых, коплю заслуги для собственного счастья, а во-вторых, готовлю новые дары для искателей нынешних и грядущих. Возможно, так мне удастся занять место в их сердцах и стать одним из избранников признания.

Важным происшествием стала отправка войска для наказания Дауды, сына Рай Сарджана, правителя Рантхамбора. Тот злонамеренный без дозволения отправился в родные земли Бунди и раскрыл ладонь притеснений. Справедливый властитель назначил Саф-дар-хана, Бахадур -хана, шейха Мухаммад Хусейна, Кангар Рая,

Джандун Султана, Джаймала и прочих воинов обеспечить поражение тем опьянённым, не ведающим смысла вещей, даровать защиту жителям и осенить их миром.

Глава 34

Поход в Аджмир

Благочестивый повелитель отправился к усыпальни- 185 це Ходжа Муин-ад-дина Санджари в день исфап-дармаз, 5 михра, Божественного месяца (15 сентября 1576 г.). Он выступил верхом, сопровождаемый несколькими слугами и некоторым числом верных амиров. На первой остановке его встретил Мирза-хан, который вернулся из Гуджарата и был удостоен счастья изъявить почтение. Мудрый гцарь сделал многообразие1 завесой единства и остановился в Аджмире вечером 16 михра2, Божественного месяца (26 сентября), и исполнил церемонию посещения святой гробницы. Сонмы людей, собравшихся из различных краёв, дабы принести обеты, возликовали. Человечество унесло обильные подношения с пира щедрости. Властители радости разогнали тоску плясками и рукоплесканиями.

Певец вливал вино, но [опьяняли] через ухо.

Внешне праздновал