Лишь изображение петуха и слово «коктейль» на пригласительном билете разъяснили мне суть дела. Конечно, это дословный перевод, и все же забавно, что американец мистер Миллер научил меня этому китайскому слову.

— Будут адвокат Сунь, господин Огава и еще несколько приятелей, всего человек пятнадцать, — сообщил мне мистер Миллер.

Господин Сунь — китаец. Огава — японец из префектуры Н. Вчетвером мы образуем группу по изучению китайского языка. «Изучение» — слишком громко сказано. Просто мы болтаем друг с другом по-китайски.

И для меня, и для Агавы, и Суня было бы полезней разговаривать на английском языке. Почему же мы взялись за китайский? Наверно, потому, что нас приглашает мистер Миллер. Но в конце концов это не важно. Главное, что на острове, где живут только японцы и американцы, есть группа людей, разговаривающих друг с другом по-китайски. Это сближает нас. Один раз в месяц мы от имени мистера Миллера заказываем столик в военном клубе. Я забыл спросить, все ли из приглашенных на нынешний вечер имеют отношение к китайскому языку. Но и это не важно. Я увижусь с миссис Миллер — женщиной с приветливым, красивым лицом и пышными формами, — меня представили ей в клубе.

Но не один китайский язык привлекал меня на эти вечера. То же самое касается и ежемесячных встреч в военном клубе. Обед там стоит дешево, поскольку не облагается налогом. Ведь не каждому окинавцу дозволено посещать клуб. Так я познал ощущение человека, причастного к миру избранных.

— Опоздавшему — три рюмки! — воскликнул, едва завидев меня, Огава, молодой корреспондент влиятельной японской газеты.

Гости — а они уже были в сборе — рассмеялись.

— Что-нибудь веселое? — спросил, подойдя к нам, иностранец одного со мною роста. Усики шли ему.

Сразу же подскочил мистер Миллер.

— Разрешите представить мистера Моргана. Инженер строительно-ремонтного отдела оккупационных войск, мой сосед, — сказал он по-английски.

Морган принялся многословно внушать корреспонденту, что очень многие японцы и американцы убеждены, что до воцарения императора Мэйдзи Окинава была зависимой от Китая территорией.

— Вот вы, японский газетчик, находите ли вы закономерным возвращение Окинавы Японии? — спросил Морган.

Но газетчик Огава оказался крепким орешком.

— Не знаю, как насчет закономерности, но необходимость есть.

— Почему?

— Потому, что считаю неестественным нынешний оккупационный режим.

— Как здоровье ваших детей? — осведомилась миссис Миллер. Она явно стремилась переключить разговор на другую, более безопасную тему.

— Детей? У меня только одна дочь.

Мой ответ вызвал всеобщий смех.

Моя дочь, старшеклассница, увлекается английским языком и посещает вечерние курсы. Миссис Миллер преподает на них. Это обстоятельство также сближало нас.

— Да, да, я помню. Но этого мало, — посерьезнел мистер Миллер. — Мне жаль вас. А у нас трое, могло быть и больше…

— Можно ли осведомиться у вашей супруги, как она смотрит на это.

— Пожалуйста. Она проверяла семьи своих учеников на курсах английского языка и пришла к выводу, что достигла лишь среднего уровня. Говорит, что могла бы и превзойти его.

— А как считают в Америке?

— Много детей — больше счастья…

— Может быть, и счастье, но ведь детей надо вырастить…

— Стоит вам, окинавцам, открыть рот — и сразу начинается разговор о тяжелой жизни.

Голос мистера Миллера заставил всех умолкнуть.

— Извините, что прерываю ваш приятный разговор. Я прошу вас помочь мистеру Моргану. Исчез его трехлетний сын. Мы уже обзвонили всех знакомых… Все это произошло в то время, как мистер Морган столь любезно беседовал с нами.

— Мы должны помочь всем, чем можем! — сказал самый молодой из гостей, по виду мексиканец, производивший впечатление весьма любезного человека.

Выйдя из дома, мы отправились на поиски.

— Искать в этом городке — занятие не из лучших. — Я рассказал Суню о том тревожном настроении, которое охватило меня десять лет назад, когда я заблудился здесь.

— Все же обойдем улицы разок. — Сунь не воспринял мое беспокойство всерьез. В конце концов оснований для него не было. Нам известен номер дома мистера Миллера. По крайней мере мы не заблудимся. У меня появилось ощущение, что я держу при себе служебный пропуск.

— Будем заходить в каждый дом. Остальные, кажется, пошли по другой дороге. Представимся как друзья мистера Моргана, — засмеялся Сунь.

И действительно, это оказалось удачной выдумкой. Стоило нам назваться друзьями мистера Моргана, как все уже знали, о чем пойдет речь, и говорили нам; что им уже звонили, но им неизвестно насчет сына мистера Моргана.

— Не думал, что все окажутся такими любезными, — расчувствовавшись, сказал я.

— В худшем случае это похищение.

— Похищение? — переспросил я. — Окинавцы похитили?

— Ну, не обязательно окинавцы, — сказал, словно успокаивая меня, Сунь. — Бывают и подозрительные иностранцы.

Вскоре мальчика нашли. Ничего не случилось. Просто нянька уехала на выходной к родным и взяла его с собой, никого не предупредив.

Ласково улыбаясь, к гостям подошла миссис Миллер. То ли от всего случившегося, то ли от выпитого вина ее щеки слегка порозовели. От этого она стала еще красивее. Вдруг я представил себе, как в перерыве между уроками английского языка она беседует о детях со своими учениками — взрослыми окинавцами.

В ту жаркую ночь, может быть в тот момент, когда ты искал маленького сына мистера Моргана, на мысе М. произошел случай, который перевернул судьбу твоей дочери.

Когда ты вернулся с вечера под хмельком, дочь уже была в постели, а жена встретила тебя с окаменелым лицом. Она показала тебе школьную форму дочери. Платье было изодрано в клочья и испачкано.

Испуг и замешательство охватили тебя. Роберт Гаррис, что снимает флигель в твоем доме, надругался над девушкой. За три часа до происшествия, то есть когда ты вошел в ворота военного городка и искал дом мистера Миллера, твоя дочь возвращалась домой от подруги. Роберт окликнул ее из автомобиля. Они поужинали с той непринужденностью, которая вполне естественна для отношений между квартирантом и дочерью хозяина. Потом они отправились подышать вечерней прохладой на мыс М. Это прекрасное место для отдыха в такой душный вечер. Там все и произошло.

Ты был рад уже тому, что тебе не пришлось услышать эту ужасную историю из уст дочери. Но в тот вечер ты еще не мог по-настоящему осознать случившегося. Вы часто беседовали с Робертом о всякой всячине, и поэтому еще труднее было поверить, что такое могло произойти. Конечно, с тех пор, как Япония проиграла войну, подобные вещи случались повсюду. И все же тебе трудно было представить, чтобы это мог сделать американец, к которому вы так дружелюбно относились.

Решение подать в суд пришло к тебе на третий