приму вампира в этом доме и не причиню ему вреда… если только он сам не напросится.

— Как благородно, — сухо говорю я.

— Я не благородный — говорит он, хватая меня рукой. — Но стремлюсь быть справедливым.

Он распахивает двери, и мы заходим.

ГЛАВА 20

Как и в прошлый раз, когда я была на вампирской вечеринке, все до единой головы с темными глазами поворачиваются в нашу сторону, но на этот раз они выглядят более настороженными, чем раньше. Возможно потому, что я все еще здесь и принадлежу хозяину дома, вампирскому боссу города Сан-Франциско.

Поначалу Солон держит свое слово, никогда не отпускать меня, всегда крепко обнимая за талию. Мы переходим от вампира к вампиру, здороваясь и обмениваясь любезностями. Однако никто не пожимает мне руку, и Солон держит меня так, чтобы никто не смог дотянуться. Они все заинтересованы во мне, но я не боюсь их, скорее, они опасаются меня, вот и пусть.

Но в конце концов Солон превращается в светского льва, и вскоре начинает ходить по кругу, заводя беседы с людьми, оставляя меня одну.

Ладно, что ж, я не сама по себе.

Улыбаюсь Вульфу, который держится рядом со мной.

— Ты не должен нянчиться со мной, — говорю я ему. — Знаю, это твоя обязанность, когда Солона нет рядом.

Вульф одаривает меня очаровательной улыбкой, выглядя дьявольски красивым в своем белом смокинге.

— Может, мне нравится твое общество, Ленор, когда-нибудь думала об этом?

— Пф-ф, — я отмахиваюсь от него. — Уверена, ты предпочел бы общество получше.

Он хмурится, глядя на меня, в его золотистых глазах вспыхивают искры.

— Что это значит?

— Это значит, — говорю я, наклоняясь ближе, зная, как хорошо все слышат, — я видела, как ты глазеешь на Аметист.

Он пристально смотрит на меня.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, полу-ведьма.

Я не могу не улыбнуться своему новому прозвищу. Если он пытается меня оскорбить, то это не сработало.

— А что-ж ты так сильно протестуешь, — поддразниваю я.

— Как скажешь, — говорит он, складывая руки на груди и глядя куда-то в сторону. Эй, если Аметист твердит о моих чувствах к Солону, я будут дразнить Вульфа о чувствах к Аметист.

— Это что, группа? — спрашиваю я, глядя на сцену, где собрались пятеро музыкантов. Я даже не заметила, как они вынесли барабанную установку и все прочее.

— Живая музыка — самая кайфовая вещь, — говорит Вульф, поворачиваясь лицом к сцене. — Ну, еще кровь. А эта группа — лучшая из всех, что ты когда-либо слышала. Видимо потому, что у них за плечами столетия практики, — он подмигивает мне.

Они начинают играть «Fly me to the Moon» — Фрэнка Синатры. Певец с длинными светлыми волосами совсем не похож на Фрэнка, но звучит очень похоже.

— Не хочешь потанцевать? — спрашивает меня Вульф.

Я пристально смотрю на него, затем перевожу взгляд на вампиров, выходящих на танцпол, все они двигаются совершенно синхронно. Ну да, у них же за плечами столетия практики.

— Я никогда раньше так не танцевала, — смущенно признаюсь. — Даже на выпускном я большую часть времени шалила на заднем сиденье грузовика моего парня.

Вульф смеется и протягивает мне руку.

— Это всего лишь вальс. Его очень легко танцевать. Плюс, вампиры, которые только что обратились, такие же потерянные, как и ты.

Я качаю головой, не желая быть дурой.

— Струсила? — спрашивает он.

Я бросаю на него неприязненный взгляд.

— Нет.

— Солон уже танцует с Шаде, — говорит он.

— Что? — я оглядываюсь вокруг и вижу Солона, вальсирующего с великолепной вампиршей с эбеновой кожей в красивом белом атласном платье. — Шаде, которая известная певица20? Это не она.

— Она называет себя Шаде, потому что поет в местном джаз-клубе, исполняя кавер-версии песен Шаде. Скоро споет, увидишь.

Что ж, я не могу винить Солона за то, что он танцует с ней, тем более что они, кажется, увлечены разговором, легко скользя по танцполу. На них завораживающе смотреть, и мое сердце сжимается от ревности, восхищения и тоски. Он правда самое красивое существо на земле, его мужественность и грация сочетаются в завораживающем образе, который приковывает взгляд всех в комнате.

— Ну что, насмотрелась? — спрашивает Вульф ироничным тоном.

Я громко вздыхаю, и когда он снова протягивает мне руку, я беру ее.

— Предупреждаю, у меня нет никакого чувства ритма.

Он дерзко улыбается мне, хватая за руку и притягивая к себе.

— Насколько помню, мы вдвоем довольно легко нашли ритм.

Мне не нужно долго думать, чтобы понять, о чем он говорит.

— К твоему сведению, — говорю я ему, чувствуя, как горят щеки, когда он кладет руку мне на поясницу, — я почти ничего из этого не помню.

Еще одна ухмылка.

— Все в порядке. Я помню за нас обоих.

Я закатываю глаза, чувствуя себя униженной. Знаю, что на стадии «вожделения» я была не в себе (честно говоря, тогда я отчаянно нуждалась в прикосновениях Солона, и сейчас тоже), но, все равно помню, что это было сногсшибательно. У Вульфа есть навыки, и если однажды он воспользуется ими на Аметист — если он еще этого не сделал, — тогда ей крупно повезло.

Но, несмотря на то, какой бы ритм у нас с Вульфом ни был в спальне, он не переносится на танцпол. Я знаю, что он должен вести, а я должна идти назад, но продолжаю спотыкаться о собственные ноги и натыкаться на вампиров, поэтому за нами тянется шлейф из «извините» и «прошу прощения».

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем песня заканчивается и все замирают. Я поднимаю глаза на Вульфа, чувствуя смущение, надеясь, что он больше не пригласит меня танцевать. Он не отпускает меня, так что это нехороший знак.

Затем звучит знакомая басовая партия и отрывистый барабанный бой, все еще напоминающий вальс, но более томный и чувственный по темпу, в сопровождении скрипучей гитары. Вульф снова начинает двигаться вместе со мной, как раз в тот момент, когда по ночному клубу разносится великолепный голос.

Это фальшивая Шаде поднимается на сцену, изящно обхватив микрофон руками, и поет песню настоящей Шаде «No Ordinary Love».

Черт возьми, она хороша.

— Что ты делаешь? — ледяной голос Солона прерывает нас.

Вульф крепче сжимает меня в объятиях.

— Танцую с Ленор. Пытаемся найти тот ритм, который у нас когда-то был.

Я застываю, глядя на Вульфа снизу вверх. Он жаждет умереть?

Солон практически ощетинивается, его лицо становится сердитым.

— Отпусти ее.

— Не думаю, что Ленор хочет, — говорит Вульф и, поворачиваясь ко мне, подмигивает. Что, черт