Облака за окном лениво серели восходом, едва слышно кое-где чирикали сонные утренние птицы, пьяный город пах вином, зажаренным мясом и овощами. Сегодня Вечера и Альвгред должны были выйти на балкон тронного зала и предстать перед Паденброгом как муж и жена. Едва ли новобрачный теперь захочет взять её руку. Может быть, стоит ему всё рассказать? Нет, ещё рано — у Альвгреда слишком горячая голова, ещё натворит непоправимых ошибок. Тогда придётся терпеть его ненависть. Что ж? Ей не впервой. Одним больше — одним меньше, какая уж разница? Зато армия и город её теперь любят. Расчётливая принцесса заблаговременно позаботилась о хороших свадебных угощениях и, минуя дотошного крохобора в казначействе, оплатила всё из своего кошелька. Любовь народа стоила ей нескольких голубых бриллиантов и изумрудных серёг, но это неважно. Что стоят браслеты и кольца, если скоро голову Алмазного Эдельвейса будет венчать альмандиновая корона?

«Валамар» согрелся в её руке, и Вечера встала. Альвгред ворочался на перине и скоро проснулся. Она не решилась с ним заговорить. Его обида теперь зияла между ними, как пропасть. Вечере было противно смотреть на мужа, на чьём помятом лице отражались все пороки прошлой ночи, и она молча отвернулась к зеркалу.

Когда она расчёсывала спутанные ночью волосы, Альвгред подошёл к ней сзади и тронул прядь у неё за ухом.

— Что ты делаешь? — Смутное предчувствие тревожно шевельнулось где-то в груди. Вечера не успела обернуться, как Альвгред с силой дёрнул её за волосы. Блеснуло лезвие ножа. Вечера вскрикнула, но Альвгред быстро полоснул клинком по натянутым волосам. Когда он отпустил её, на колени Вечеры упала прядь отрезанных волос.

— Скажи спасибо, что я не срезал их все, — буркнул он и ушёл в смежную комнату, оставив молодую жену один на один с её стыдом.

Данка в ту ночь впервые проснулась всего один раз — ей снова приснился пылающий Негерд, и по её щекам снова покатились слёзы. Влахос будто сквозь сон почувствовал её испуг, нежно поцеловал и снова убаюкал. До утра она спала крепко и проснулась, только когда солнце уже лизнуло горизонт. Она сладко потянулась и натянула одеяло под самый подбородок. Влахос спал рядом, и его лицо казалось встревоженным.

«Nasqudimaso… tache, tache», — шептал он во сне. Глубокая морщина между бровей разрезала высокий белый лоб. Кажется, его одолевал ночной кошмар.

Одну руку он просунул под подушку, на которой покоилась белокурая головка служанки, а второй прижимал её к себе. Данке, стиснутой его руками, вдруг стало очень уютно и спокойно.

— Что в твоих снах? — прошептала она и провела рукой по его мраморной щеке. Данка за свою короткую жизнь успела повидать и огненных эвдонцев, и сплетённых из зноя и вина кантамбрийцев, ангенорцев всех мастей, обсидиановых жителей западной Мраморной долины и даже касарийцев, в чьих жилах текла не то талая вода, не то кровь диких животных. Но самыми удивительными для неё стали воины Долины чёрных деревьев, чей лик в её воображении был преисполнен ночи и тихого мерцания одиноких звёзд.

Какой же он бледный — кожа светится насквозь, как фарфоровая. Данка улыбнулась и прижалась сильнее к зацелованному в ночи мужчине, ощутив долгожданную безмятежность и покой.

Когда она проснулась в следующий раз, Влахоса уже не было.

Люди на площади галдели, свистели и все как один глядели на пару новобрачных, что стояла на краю королевского балкона. Даже с большого расстояния было видно, что теперь голову принцессы венчал золотой обруч наследницы альмандиновой короны, который сиял, словно объятый огненными всполохами. Брак состоялся. Теперь королю было кому оставить престол.

Позади Вечеры стояли Осе и Суаве, позади Альвгреда — Согейр, Нила, Тонгейр и Меганира. С безумной высоты балкона открывался вид, от которого захватывало дух, и молодожёнам потребовалась недюжинная смелость, чтобы не сделать трусливый шаг назад.

Для выхода Вечера не хотела надевать подаренный Чернильной Рукой кушак замужней дамы, но Эрнан сам пришёл к ней в покои, чтобы поздравить со свадьбой, и протянул Данке тот пояс, что напоминал два крыла, с вышивкой в виде перьев. Данка видела, как хозяйке не нравится этот подарок, и предложила его заменить, но Эрнан одним взглядом отогнал служанку и стянул пояс на талии принцессы, едва не лишив её возможности дышать.

Люди хлопали и что-то кричали, эхо доносило до балкона лишь обрывки восторженных возгласов. Осе стоял за спиной племянницы и пытался справиться со знакомой болью в левом виске. Острый край альмандиновой короны впивался в тонкую кожу на висках короля, и горячие багровые капли поползли по его бледному лицу к подбородку. Осе поборол импульс трусливо стереть кровь у всех на виду и сжал кулаки, но, когда она потекла сильнее, он всё же сделал шаг назад, чтобы толпе внизу не было его видно, и вытер лицо платком. Кожа на лбу короля шевельнулась и запылала, разрезаемая каменными краями. Со стороны это выглядело так, будто сама корона на голове короля кровоточит. Резкая боль кольцом сжалась вокруг его головы и стала невыносимой. Кровь стекала за расшитый золотыми нитями шёлковый воротник, расплываясь по нему густым пятном. Осе увидел замешательство на лице Суаве и отступил к самому занавесу. Оказавшись в тени арки, он сдёрнул в головы мучительную реликвию. Сквозь бьющий по глазам яркий солнечный свет он видел очертания Вечеры и Альвгреда, и ему стало не по себе.

Накануне свадьбы он снова позвал к себе Гезу и попросил её узнать у богов, что они скажут ему о Вечере. Обёрнутая коконом густого дыма дурманных трав, Геза сказала королю, что видит Вечеру на балконе, и на голове её две короны, золотая и алая, но руки и лицо её в крови. Услышав это пророчество, Осе по-настоящему испугался. Год назад он видел, что руки и лицо Вечеры были в крови его сына, и знал, что следующей жертвой на её пути к трону будет он сам.

— Там всадники, — заметила Вечера, едва заметно кивнув в сторону, туда, где за городской стеной земля переходила из травянистого полотна в красный песок. Сейчас там клубились столбы пыли.

— Это не Теабран, — холодно отрезал Альвгред, хотя губы его улыбались. Он до боли стиснул руку жены и помахал толпе. От молодого наследника касарийского самрата веяло пресыщенностью после восстановленного этим утром правосудия. — Он бы не стал подсылать своих людей в город вот так средь бела дня. Может быть, вести от эвдонцев? О людях Иларха давно ничего не было слышно.

Когда молодожёны вернулись в тронный зал и слуги опустили тяжёлый занавес, Вечера увидела, как Гарай обрабатывает порезы на лбу короля, и к ней вернулось привычное ехидство.

— Корона сегодня капризна? — съязвила принцесса и, не дождавшись ответа, удалилась. В конце концов, корона никогда не причинит вред тому, кто её достоин.

Альвгред оказался прав — всадниками, прибывшими в город, был Калхас, старший брат Марция, который вместе с остальными эвдонцами отправился в поход, и служанка из Мраморной долины. За их лошадьми устало плёлся пеший спутник, пленник, измождённый длинной дорогой. По приказу Вечеры Влахос провёл прибывшую служанку к ней в покои, где они проговорили меньше трёх минут, а позже девушка быстро удалилась, всё так же под надзором Бродяги, который сопроводил её до самых городских ворот.