Роскошь создала любопытный эффект — нейтрализовала принужденность и серьезность, которые обычно (и видимо неизбежно) сопровождают обычные визиты капитана в кают-компанию. С самого начала стало ясно — это не тот вид сорт обеда «Да, сэр. Нет, сэр.», сквозь которые Джек Обри прошел, начиная с первого своего назначения. Приходилось прилагать усилия, и иногда успешно, чтобы эти официальные торжества становились чуть менее неприветливыми. Сейчас же не понадобилось даже бутылки вина, дабы за столом установился приятный гул общения (хотя льющийся поток ему, конечно, помогал). Никто не сказал ничего особенно выдающегося, но офицеры за столом были довольны компанией, пищей и своей славой.

Еще одна особенность — вестовые. У каждого за стулом стоял или морской пехотинец, или юнга. Хотя они и были чистыми, с иголочки одетыми и внимательными, но не особо вышколенными. Даже относительно чопорные морские пехотинцы принимали определенное участие в пиршестве, гораздо больше, чем обычно в таких ситуациях. Это радовало их еще больше, нежели гостей. Так что улыбки, кивки, ухмылки прислуживавших (никто и не делал вид, что не слушает застольные разговоры) и радостные лица вносили вклад в общее веселье. Пожалуй, даже слишком большой.

Офицер морской пехоты Уэлби соперничал с капитаном Обри в неумении рассказывать шутки и байки. Но имелась у него в запасе одна история, которая едва ли могла не сработать. Она была правдивой, пристойной, рассказывал он ее великое множество раз и в ней не таилось ловушек. Теперь, пребывая в прекрасной форме после второй порции гуся и шестого бокала вина, он приступил к рассказу.

Он поймал взгляд Джека во время секундной паузы в беседе, улыбнулся и произнес:

— Любопытный случай произошел со мной, сэр, когда я занимался в восьмом году вербовкой. Пришел к нам юноша, довольно-таки хорошо сложенный, но в лохмотьях. Я сидел за столом вместе с писарем, а за мной — сержант. Спрашиваю: «Кажется, ты нам подходишь. Ты откуда?». Отвечает: «Аттуда». Переспрашиваю, а сержант еще громче добавляет: «Капитан тебя спрашивает, ты откуда, из какого прихода». Он снова: «Аттуда». «Нет, — еще громче переспрашиваю я, — ты где родился?». «Аттуда, — он уже кричит, и вид испуганный, а сержант уже собирался его поучить, как себя вести, но писарь прошептал: «Думаю, сэр, он из Аттуды, это деревня в Йоркшире».

В этот момент вестовой Макмиллана (юнга, более привычный к мичманской берлоге, чем к кают-компании), разразился полупридушенным взрывом смеха, отвратительного подросткового кудахтания, подхваченного двумя другими юнгами. Они не могли взглянуть друг на друга без того, чтобы не начать снова, и их пришлось вывести вон. Остаток истории Уэлби они пропустили — выдуманное дополнение, только пришедшее ему в голову, о том, что рекрута звали Чиво.

— Давайте выпьем, мистер Уэлби, — предложил Джек, когда хохот наконец-то стих. — Да, мистер Харпер, что такое?

— Вахта мистера Ричардсона, его наилучшие пожелания, и на норд-норд-осте земля, примерно в пяти лигах.

Новость разлетелась по всему кораблю. После обеда миссия поднялась на палубу поглядеть на горизонт на левом крамболе, где уже видимые с марса Ложные Натуна могли предстать перед теми, кто не захотел забираться на верх. Стивен на сходном трапе встретил Лодера, наименее неприятного из «старых пердунов».

— Кажется, вы очень весело провели время в кают-компании, — заметил Лодер.

— Крайне приятно, — согласился Стивен. — Хорошая компания, много веселья и лучший обед из тех, что я ел в море — какая черепаха, а какие яванские гуси!

— Эх, — вздохнул Лодер, имея в виду, что он сожалеет о черепахе и гусях, считает отказ Фокса от имени коллег злоупотреблением властью, и сам он непричастен к этой варварской невежливости. 

Значительная ноша для одного «эх», но слово выдержало ее без труда. Стивен на самом деле уже заметил угасание восторга в рядах свиты, что-то вроде возвращения к повседневной трезвости, хотя восторг Фокса все еще пребывал на том же высоком и без сомнений очень изматывающем уровне.

— Могу ли я проконсультироваться у вас, доктор, когда у вас будет свободная минута? — тихо поинтересовался Лодер. — Не хотел бы обращаться к молодому человеку с корабля.

— Разумеется. Приходите в лазарет завтра в полдень, — согласился Стивен, и сам отправился к Макмиллану.

Они вместе осмотрели больных (начали проявляться обычные портовые болезни). Потом, когда они за неимением надежного толкового помощника сами накатали пилюли, приготовили  микстуры и растерли ртуть со свиным салом для ртутной мази, Стивен спросил у Макмиллана:

— Не найдется ли среди ваших книг работы Уиллиса «Об умственных расстройствах» или какого-нибудь другого авторитетного издания?

— Нет, сэр, с сожалением вынужден сообщить, что нет. По этой линии у меня есть только выдержки из Каллена, принести?

— Будьте так добры.

Стивен через квартердек вернулся с книгой в свою каюту. На палубе он увидел Фокса, внимательно вглядывающегося с подветренного борта в Натуна, Ложные Натуна.

Все разновидности и степени безумия, передающиеся по наследству или проявляющиеся в людях с ранней юности, находятся вне пределов власти врача. То же касается, по большей части, и всех маниакальных состояний, длящихся больше года, вне зависимости от их источника. Прочтя это, Стивен кивнул и перевернул страницу. Еще одно примечательно обстоятельство — неумеренная радость так же эффективно приводит к расстройству разума, как тревога и горе.

Во время печально известного Года Южных морей [36], когда немало огромных состояний было внезапно получено и столь же внезапно потеряно, заметили, что больше людей теряло рассудок от стремительного потока неожиданного богатства, чем от полного разорения. 

— Это ближе к делу, — заметил Стивен, — но мне бы пример внезапного приступа folie de grandeur [37]. Он пробежался взглядом по рекомендуемым мерам: диета, умеренная, но не до голодания, конечно же, кровопускание, медицинские банки, солевые слабительные, рвотные, уксус с камфарой, смирительная рубашка, вытяжные пластыри на голову, железистые воды, холодное купание — и закрыл книгу. Вместе с ней, отягощенный черепашьим супом, гусем и закусками, он закрыл и глаза.

«Диана» всю ночь то отходила, то с юга подходила к Ложным Натуна, и довольно рано утром капитан Обри приблизился, высокий и мрачный, к койке Стивена.

— Ты проснулся? — мягко поинтересовался он.

— Нет.

— Мы собираемся на берег на новом пинасе. Я подумал, ты захочешь отправиться с нами. Там может быть целая колония неописанных глупышей.

— Вполне возможно... как ты добр... буду через минуту.