столовой, уставившись в тарелку с нетронутым ужином, а после до жуткой боли в ступнях бродил по коридорам, чтобы не возвращаться в спальню. Оказавшись в крыле старших, Дарт наткнулся на Мео.

– Нет ее здесь, – шепотом сказал он. – Пару часов назад проводили. Мог бы прийти попрощаться. Ее ведь из-за тебя выгнали.

Так Дарт узнал, что судить могут не только за дурные поступки, но и за любовь. Стыд и отчаяние зарокотали в горле. Он ничего не смог сказать. Мео по-дружески похлопал его по плечу:

– Иди-ка ты спать.

Дарт вернулся в комнату поздней ночью. Все уже спали, кто-то даже похрапывал во сне. Он прошмыгнул к своей кровати – раскуроченной, с перевернутым матрасом, – кое-как расправил постель и рухнул ничком.

Спать он не мог, потому что в голове крутилась навязчивая мысль: в приюте ему не место. Он давно стал чужаком среди завистливых сверстников; а теперь утратил дружбу со старшими и лишился Луны. Ничто не держало его здесь, даже страх остаться без удостоверяющего жетона. Подумаешь, не будет у него железки с дурацким именем и такой же дурацкой фамилией – одной на всю группу. Очередная глупая традиция приюта заключалась в том, чтобы давать выпускникам общую фамилию. Это символизировало, что приютские, выросшие вместе, будто бы становятся братьями и сестрами. У сирот и имена частенько повторялись, поскольку фантазия нянечек давно иссякла. Так что Дарту думалось, что общая фамилия создана для того, чтобы лишний раз не напрягать извилины.

С того дня жизнь в приюте превратилась для него в сущий кошмар, и ни одной ночи не проходило без того, чтобы Дарт не задумывался о побеге. Осень подходила к концу, оставляя все меньше времени на сомнения. Сбегать следовало до заморозков и первого снега. В тулупе далеко не уйдешь, на снегу оставишь следы, а в холодные ночи с трудом отыщешь пристанище. Однако Дарта всегда что-то останавливало.

Потом он подрался с Элом – уже и не вспомнить, по какой причине. В память въелось только очередное наказание за дурное поведение: их выставили на улицу в пижамах и назначили скверную цену за возвращение в тепло. Им следовало помириться и пожать руки. Оба наотрез отказались это делать. После долгих лет вражды сложно пожать ту руку, которой были набиты твои синяки. Они упрямо стояли на лестнице, стуча зубами от холода, и не собирались уступать. Первой не выдержала воспитательница, признав, что мера не сработала. Она вышла к мальчишкам и велела «вернуться в дом». Здешние взрослые часто называли приют домом, однако за все годы эти слова так и не срослись друг с другом. Смысл вещей не меняется от их названия, и ни одно место не станет домом лишь потому, что им наречено. Странно, что взрослые не могли понять столь простую истину.

Тогда, стоя на улице, Дарт подумал: холод не такой уж сильный. Если он выдержал его, стоя босыми ногами на каменных ступенях, то и в теплой одежде сможет.

Дождавшись, когда все уснут, Дарт прокрался в кабинет директора, чтобы найти сведения о Луне. Так ее звали дети, но воспитатели, директор и другие взрослые обращались к ней «госпожа Бри». Среди бумаг он нашел документ, откуда узнал адрес и полное имя Луны. На самом деле ее звали просто Ю Бри. Каково это – жить с именем в одну букву? Ему стало стыдно, что он ныл о своих четырех буквах перед той, кому досталась только одна.

Он записал адрес и решил, что сбежит завтрашней ночью.

Целый день Дарт готовился: обменял рогатку на пару монет, втихаря стащил плед и сложил его в рыбацкий рюкзак, который выпросил у сторожа. Старик уже давно забросил рыбалку из-за больных ног и просто обставил свою каморку памятными вещами. Удивительно, как он согласился расстаться с рюкзаком. Возможно, в нем взыграли сентиментальность и воспоминания о том, как он принял Дарта во фруктовой корзине. Сторож в очередной раз стал пересказывать эту историю и уснул на моменте про «льдинки застывших слез».

Дарт спрятал рюкзак в ворохе жухлых листьев на заднем дворе, пустовавшем в холодное время, и отправился в столовую. Там ему удалось тайком взять немного еды после ужина, а потом сложить ее в спрятанный рюкзак.

Поздней ночью Дарт выбрался через окно спальни, выходящее на задний дворик, и приземлился как раз рядом с кучей листвы, скрывающей рюкзак с припасами. Преодолеть закрытые ворота оказалось сложнее, но он справился: вначале перекинул на другую сторону рюкзак, затем – свою куртку. Сам не рискнул карабкаться по железному забору, чтобы не греметь замком. Зато его худое тело легко протиснулось между решетками и бесшумно выскользнуло на свободу.

Быстро собрав вещи, он бросился бежать и остановился только через пару кварталов. Пока переводил дыхание, огляделся и испытал странное ощущение. Он провел в приюте всю свою жизнь. В город их выводили редко, да и то лишь на главную площадь и в южную башню Хранителя. С ужасом Дарт понял, что не знает, куда идти. Адрес на клочке бумаги – не карта, а бесполезный шифр, если не ориентируешься.

Дарт пошел наугад, надеясь встретить прохожего и спросить дорогу. Спустя время он увидел на перекрестке человека и подбежал к нему, держа адрес наготове.

– Простите, вы не подскажете…

Мужик осклабился и, прежде чем Дарт успел понять, что происходит, схватил его за локоть:

– Ну-ка, малой, что тут у тебя?

Он попытался вырваться, но держали его крепко. Не руки, а клешни.

– Не брыкайся, а то тресну.

– Помогите!!! – завопил Дарт.

Из темноты раздался оглушающий свист, отпугнув незнакомца. Рюкзак он все-таки урвал и скрылся прежде, чем следящий перебежал через улицу.

Дарт спасся от одной беды, но попал в другую. В приюте его нещадно выпороли, и тело еще долго помнило эту стыдную боль. Наказание только распалило в нем желание сбежать.

Всю зиму Дарт ждал подходящего момента и успел основательно подготовиться. Адрес запомнил наизусть. В библиотеке нашел карту города и перерисовал, как умел. Чтобы никто не нашел ее, он всегда носил свернутый лист с собой, зашив его в отвороте брюк. Ни деньги, ни еду не откладывал – иначе кто-нибудь точно догадался бы и донес директору. Второй подобной выходки ему не простили бы и отправили на перевоспитание в Общину за стеной. Те с радостью принимали в свои ряды приютских, потому что всегда нуждались в рабочей силе. Так что если в воображении Дарта и существовало место хуже приюта, то оно таилось за каменной крепостью на краю города.

В середине весны он решился на второй побег. На