В кабинет вошел Гай Батчелор.

– Как там с нашим запросом на наблюдение? – спросил Грейс, зная, что такого рода обращения рассматриваются порой довольно долго, учитывая всевозможные нюансы.

В этот раз ответ Батчелора вызвал лишь улыбку облегчения.

– Дали добро.

Суббота, 20 декабря

На следующий день, в полдень, Рой Грейс вместе с Кэссианом Пью стоял на подиуме в зале собраний. Зал был до предела забит репортерами, фотографами и телеоператорами.

Первым, как обычно на публичных мероприятиях, слово взял помощник главного констебля.

– Со вчерашнего дня мы принимаем дополнительные меры по защите женщин Брайтона и Хоува. Благодаря поддержке со стороны комиссара по делам полиции Николы Ройгард нам выделен дополнительный бюджет, что позволило привлечь полицейских из других дивизионов. Начиная с сегодняшнего дня на улицы выйдет еще больше патрульных. После неудачного для преступника нападения в четверг и показаний свидетеля у нас, как мы полагаем, есть подозреваемый. Об этом вам расскажет детектив-суперинтендент Рой Грейс, возглавляющий следствие по данному делу.

Глядя на тонкие влажные губы Пью, Грейс в какой-то момент почувствовал себя мышкой, ненароком попавшей в клетку с голодной, рассерженной змеей. Сделав глубокий вдох, он шагнул к микрофону и обратился к собравшимся:

– У нас есть электронный фоторобот человека, за помощью в розыске которого мы и обращаемся ко всем, кто видел его в четверг вечером поблизости от рекреационного центра. – Грейс показал на первое из двух изображений на экране у него за спиной. – Этого человека видели в машине, отъехавшей от подземного гаража сразу после похищения Логан Сомервиль. – Он показал на второе изображение, полученное всего за полчаса до начала брифинга. Прикрепленное к белой доске, оно отображалось на большом экране справа от него.

Пью вопросительно посмотрел на него, но Грейс сделал вид, что не заметил.

Создавший этот набросок художник работал с Роем Грейсом и Норманом Поттингом, ориентируясь на фотографию доктора Криспа, сделанную скрытно утром, несколько часов назад. Набросок не был точной копией фотографии Криспа, а лишь воссоздавал общие черты лица и прическу. Сделано это было намеренно и после согласования с юристом службы уголовного преследования.

Жмурясь от слепящих вспышек, Грейс сохранял каменное лицо, но про себя улыбался. Сработало. После опубликования портрета Крисп, конечно, забеспокоится, но, поскольку для опознания сходства недостаточно, вряд ли испугается настолько, чтобы затаиться.

– Мы обращаемся ко всем, в особенности к молодым женщинам, с которыми этот человек, возможно, пытался войти в контакт, и к тем, кто заметил его за какими-либо подозрительными действиями, незамедлительно связаться с нами.

– Можете назвать имя подозреваемого?! – крикнул кто-то из задних рядов.

– На данной стадии расследования – нет. Я также прошу всех, кто считает, что знает этого человека, срочно позвонить нам.

– Скажите, поступали ли требования о выкупе Логан Сомервиль?

– Мы таких требований не получали.

– Рой, вы верите, что Логан Сомервиль еще жива?

– Мы надеемся, что она жива, и делаем все возможное, чтобы найти ее.

– Детектив-суперинтендент, что бы вы посоветовали женщинам нашего города?

– Мы советуем всем молодым женщинам быть крайне бдительными, не выходить вечерами в одиночку, запирать двери и не оставлять открытыми окна, а также звонить нам при обнаружении чего-либо подозрительного. И не волнуйтесь из-за того, что вы кого-то побеспокоите, а тревога будет ложной.

– Не считаете ли вы, что последние события каким-либо образом связаны с исчезновением вашей жены десять лет назад?

Хотя Грейс и готовился к такому вопросу, сердце все равно сжалось от боли. Потому что он знал – исключать этого нельзя.

– На данной стадии оснований предполагать какую-либо связь нет.

– Насколько полиция близка к аресту?

– Как вы слышали, следствие продвигается. Нам нужна помощь населения, и мы делаем все, что в наших силах, чтобы арестовать убийцу.

– Вы определенно связываете убийства Эммы Джонсон и Эшли Стэнфорд с убийствами Кэти Уэстерэм и Денизы Паттерсон тридцатилетней давности?

– Определенные параллели просматриваются, и мы продолжаем работу по ним, – осторожно ответил Рой Грейс. – Но в то же время не исключаем и другие варианты.

– Вы нашли орудие Клеймовщика или, может быть, установили, где оно было изготовлено? – крикнула женщина-репортер.

– Нет и нет.

Вопросы продолжали сыпаться. Грейс отвечал на них еще сорок минут и одновременно, пользуясь представившейся возможностью, делился имеющейся в его распоряжении информацией с представителями прессы.

Сойдя с подиума по окончании брифинга и чувствуя себя совершенно измотанным, Грейс сел в машину и отправился к себе, в Суссекс-Хаус. Подумать было о чем. Согласно утреннему отчету группы наблюдения, Эдвард Крисп провел всю прошлую ночь дома. Это подтвердили и два сотрудника, которые позвонили утром в дверь, представившись «свидетелями Иеговы». Утром, в семь часов, доктор вышел из дому с собакой и, погуляв вокруг Хоув-парка, вернулся часом позже. С тех пор он больше не появлялся.

Эдвард Крисп. Мужчина средних лет. Семейный доктор. Возможно ли, что именно он стоит за всем этим?

А почему бы и нет? Грейс напомнил себе, что самый известный британский серийный убийца Гарольд Шипмен тоже был домашним доктором. Злодей убил около трехсот пятидесяти человек, и все они были его пациентами. И вот теперь первый брайтонский серийный убийца опять же доктор. Не слишком ли странное совпадение?

Грейс знал, как опасно, сосредоточившись на одном подозреваемом, упускать из виду все остальное. Что же упускает он?

Единственным другим потенциальным подозреваемым был доктор Харрисон Хантер, самозваный анестезиолог, приходивший с визитом к Джейкобу Ван Даму. Средних лет, парик, обычного телосложения.

Доктор Крисп в маскировке? Alter ego?

С Ван Дамом беседовали уже трижды. Зачем преступнику, если доктор Харрисон Хантер действительно преступник, приходить к психологу?

Возможно, этот визит всего лишь сумасбродная выходка психопата. Убийство – деяние не рациональное. Оно – черта, которую большинство людей никогда не пересекают. Но для тех, кто ее пересек, возврата уже нет. Отняв жизнь у другого человека, ты никогда уже этого не исправишь. Жить с чувством вины для многих невозможно, и в какой-то момент они просто сдаются. По-настоящему опасны другие, те, которые не ощущают никакого бремени. Те, которые получают извращенное удовольствие от содеянного.

Для таких не важно, убить одного человека или двадцать. Переступив Рубикон первого убийства и обнаружив, что могут жить с этим вполне комфортно, они навсегда остаются за чертой. Даже если и хотят вернуться.