вечернего барабана[27]. Мощный удар отбросил Чжу Лина в сторону, впечатав спиной в стену камеры. Генерал скончался, даже не успев выплюнуть скопившуюся во рту кровь.

Принцесса Шуньдэ в испачканном красном платье закрыла руками лицо. Трепеща от ужаса, она разглядывала сквозь пальцы убийцу брата:

– Тритон…

– Чан И…

Среброволосый, синеглазый, холодный и бесстрастный, он единственный сиял безупречной чистотой посреди залитой кровью камеры.

Он ни капли не изменился. Изменилась Цзи Юньхэ… Потрясение, которое она испытала при виде Чан И теперь, было гораздо сильнее, чем при их первой встрече.

57

Отмщение

Взгляд Чан И пронзил Цзи Юньхэ холодом. Их глаза встретились, как несколько лет назад, когда они впервые увидели друг друга в темнице долины Покорителей Демонов. Теперь капризная судьба поменяла их местами.

Ясные глаза Чан И по-прежнему отражали мир вокруг не хуже любого зеркала. В этих кристально чистых глазах Цзи Юньхэ разглядела себя в ореоле зыбкого пламени горящих в подземелье свечей: залитая кровью фигура, мертвенно-бледное лицо, растрепанные волосы, изодранная одежда. Она даже дышала прерывисто, не в силах сделать глубокий вдох и глотая воздух малыми порциями, как будто ее дни сочтены. Более жалкое зрелище трудно было представить.

Губы Цзи Юньхэ тронула улыбка, полная самоуничижения и насмешки. Улыбка смешалась со вздохом осевшей за долгие годы печали:

– Давно не виделись, большехвостая рыба.

Дно спокойных, как зеркало, глаз внезапно подернулось рябью, откликнувшись на знакомое обращение, но это волнение быстро утихло.

– Цзи Юньхэ, – раздался холодный голос, прежде исполненный нежности и тепла, а теперь звенящий, как острый нож, нацеленный на Цзи Юньхэ. – У тебя жалкий вид.

Клинок Чжу Лина не достиг своей цели, но девушке показалось, что ее ранило в самое сердце.

Цзи Юньхэ смотрела на Чан И не таясь и не отводя взгляда. Прошло немало лет. Тритон многое пережил за эти годы. Мог ли он встретить горемычную Цзи Юньхэ с прежним чистосердечием? Разумеется, нет. И виновата в этом опять Цзи Юньхэ.

Ни единым словом не выдав полное смятение чувств, девушка улыбалась. С беззаботным выражением лица она проглотила едкое приветствие Чан И, признав:

– Это точно. Вид у меня жалкий до невозможности…

– Тритон… ворвался во дворец Наставника!.. Созвать всех учеников… – За то время, пока Чан И и Цзи Юньхэ обменялись парой фраз, принцесса Шуньдэ выползла из камеры, прикрывая руками лицо и бормоча невнятные призывы, которые некому было услышать, кроме как почившему на полу мастеру.

Чан И обернулся и бросил быстрый взгляд на принцессу, чей вид оказался не менее жалок. Синие глаза тритона омрачила лютая злоба, с которой Цзи Юньхэ раньше была незнакома. Весть о правителе Севера, услышанная из чужих уст, получила подтверждение. Чан И больше не был томившимся в плену демоном. Он обрел могущество и власть, решимость и кровожадные устремления.

Прежде чем Цзи Юньхэ успела что‐то сообразить, Чан И склонился к ней, бесцеремонно схватил холодной рукой за запястье и поднял на ноги без тени сочувствия на лице. У Цзи Юньхэ окостенело тело и почти отнимались ноги. Резкий рывок отозвался острой болью в суставах и вызвал головокружение. У девушки потемнело в глазах, но она стиснула зубы, молча сделала два неверных шага и уткнулась головой в грудь Чан И. Тот не стал ждать, пока Цзи Юньхэ устойчиво встанет на ноги, и грубо потащил ее за собой. Чан И был слишком силен, а Цзи Юньхэ в нынешнем состоянии не могла сопротивляться. Пошатываясь и спотыкаясь, она заковыляла вслед за тритоном.

Дверь все еще была опечатана заклинанием Наставника государства, но Чан И даже не взглянул на талисман. Одним пинком он распахнул дверь и сломал печать, а затем потянул Цзи Юньхэ за руку. Девушка наконец вышла из камеры, где провела пять с лишним лет, но, переступив порог, лишилась последних сил. У нее подогнулись ноги, и она, не успев даже предупредить, рухнула на колени. Чан И тянул ее за руку, сжимая запястье с такой силой, что кожа посинела. Цзи Юньхэ подняла голову и посмотрела на Чан И снизу вверх, безуспешно пытаясь выдавить улыбку на бледном лице. Наконец, понурив голову, она призналась:

– Я не могу идти…

Чан И молчал, в подземелье повисла тишина. В следующее мгновение тритон обхватил Цзи Юньхэ рукой. Обессиленное тело безвольно прижалось к его груди. На короткий миг девушка потеряла сознание. Время словно повернуло вспять, перенеся ее и тритона на дно пруда в центре печати Десяти Сторон. Тогда Чан И еще не лишился хвоста, а Цзи Юньхэ переполняла вера в прекрасное будущее. Воды несли их к выходу, где ждал необъятный мир без границ и запретов, плескалось лазурное море и синело высокое небо… То было время, полное надежд…

Звук щелчка и всполох пламени заставили Цзи Юньхэ очнуться от грез. Это Чан И снял со стены факел. В углу, где крепился факел, были свалены в груду орудия пыток. Взгляд Чан И скользнул по их сверкающей стали. Не произнося ни слова, тритон развернулся. Обнимая одной рукой Цзи Юньхэ и сжимая факел в другой, он снова подошел к камере. Принцессу Шуньдэ, которая по-прежнему лежала внутри, охватила паника. Она трепетала от страха, изо всех сил пытаясь отползти хоть немного назад:

– Что ты хочешь сделать? Что ты хочешь…

Чан И захлопнул дверь камеры. Прутья решетки вспыхнули синим. Тритон запечатал дверь, наложив на нее заклятие, как прежде это делал Наставник государства. Холодные синие глаза уставились на принцессу:

– Я спас тебе жизнь среди чудовищных волн, а теперь хочу исправить содеянное.

С этими словами Чан И без тени сожаления швырнул факел на пол камеры. Солома на полу тут же загорелась. Окровавленное лицо принцессы исказилось от ужаса.

– Сюда! Сюда! На помощь! – вскричала она.

Принцесса уворачивалась, одновременно стараясь сбить пламя, но его языки поднимались с самого дна преисподней, воспламеняя воздух, пропитанный ненавистью и гневом. Вскоре пламя охватило всю камеру, раскалив до предела влажные стены и холодные прутья решетки.

– Спасите! Помогите! Наставник! – рыдала принцесса.

Чан И больше не смотрел на нее. Унося на руках Цзи Юньхэ, он вышел из подземелья.

Обернувшись, Цзи Юньхэ выглянула из-за плеча Чан И. Наконец‐то она увидела темницу снаружи. Это был самый обычный двор. Ничто не указывало на то, что здесь находится обитель Наставника государства. К этому времени пожар разгорелся, осветив небо над столицей, а плач и крики принцессы Шуньдэ, призывавшей Наставника, стихли. В темных глазах Цзи Юньхэ отразилось взметнувшееся ввысь пламя, и она прошептала:

– Надо