а лучше вместе... и много». Совет неплохой, в общем... а потом? Продолжать до бесконечности?

Вылез из кровати, накинул куртку, вышел в коридор, махнув по дороге выглянувшему из-за угла гвардейцу, и по лестнице выбрался на площадку башни. С недалекого моря дул теплый и влажный воздух, весна не за горами. Осмотрелся. В замке было темно и тихо, горел только огонь в воротной башне и звякала сбруей нерасседланная караульная лошадь, привязанная там же у ворот. В городе же кое-где горели огоньки, и по стене, и в ремесленной стороне, и в центре города. Вдалеке тоже был виден свет костров, и на той стороне реки, и на нашей где-то вдалеке.

Облокотился на парапет, вздохнул воздуха полной грудью. А что обитателям замка стало жить хуже? А городским? А тем, кто приплыл ко мне из леса? А эти жители баронства Саг, те, которые бросили свои дома и с пожитками догнали наш обоз, и дотопали с нами до Подуха? На что они надеялись? Явно на то, что жизнь станет лучше. А дети в тех трех уничтоженных деревнях? Если бы мы не порубали пришедших стражников, то явно только ими бы не ограничилось... Значит можно что-то делать... на благо... за жизнь... Пафосно? Да. Нагло и опрометчиво? Да. Наивно? Да. Да. Да... До жути наивно и, главное, вряд ли исполнимо...

Но разве детишки, которые в Новый год танцевали вокруг елки и впервые в жизни получили в подарок игрушки, не ждут продолжения чуда и хорошей жизни? А те детишки, для которых моя новая мастерская делает каждый день новые же игрушки, зайчиков и поросят, мишек и лошадок, куколок и солдатиков, игрушки, которые я собираюсь продавать на весенней ярмарке и запустить по всему герцогству и дальше? А будет ли у них время в них играть? Будет, если в доме будет тепло и сытно.

Эх, юноша... сколько раз пытались сделать «небеса обетованные» на земле... и все заканчивалось... плохо, плохо заканчивалось. Сильные отбирали у слабых, наглые и беспринципные приходили к власти, ленивые пили, пьяные ленились, борзые грабили и убивали, тихушники воровали, хитрые садились на шею покладистым, обычные терпели, властные «рулили» ... и все... все считали, что они поступают правильно и... и мало того, что правильно и справедливо, но и для пользы всех остальных.

И на сколько хватит меня? И что будет после моей смерти? От болезни, банальной простуды, от стрелы, свистнувшей из темноты, от яда, подлитого в вино, от несчастного случая...

Смешно и то, что я не могу остановиться. Ну, если только вот сейчас броситься с башни вниз головой. Многие обрадуются. Сильно обрадуются. А другие? Те, кто поверил, кто попробовал... нет, не так, кто понял, что можно что-то менять в жизни, менять к лучшему, менять и видеть, что жизнь действительно меняется. Это ведь «клево», это «вставляет», это зажигает глаза, бодрит и тянет на подвиги... на хорошие подвиги. Это же видно, что многие в замке смотрят на меня с ожиданием, ожиданием продолжения ... «банкета».

Ладно, примем за рабочую гипотезу то, что я хочу облегчить жизнь людей и дать пинок на дальнейшее развитие страны. А кровь... что же... «ты принял это на себя, ты и получишь награду, ты и ответишь за все это...».

Глава 34

Конец рефлексий.

«Откупори шампанского бутылку и дай ты по мордасам Фигаро...»

А че? Другая же реальность...

— Ты опять тут воевал без меня? — Орха грелась в моей ванной, а я валялся на кровати, прогнала и не дала... потереть спинку. Она приехала полчаса назад насквозь мокрая. Зарядил какой-то неимоверный весенний дождь. Ливень шел третий день, весь народ попрятался по домам, не показывая носа. На стенах под навесами уныло бродили часовые, радуясь тентам, которые успели поставить. Я все-таки упросил ткачей собрать большой ткацкий станок для толстой технической нити, и наткать пробные экземпляры. Текли, но были крепкими, так что шатрам и пологам для повозок быть.

Дождь — это хорошо. Смоет всю грязь, покажет все недостатки, проклюнутся первые весенние ростки. Вот только мокро. Орху с сопровождающим накрыло в пути, поднялась вся холодная, ее комната была не натоплена, затащил к себе, силой раздел под гневные крики и засунул в теплую воду.

— Уйди и не смотри! Нахал!

— Не смотрю. Почти. Я здесь посижу. Глинтвейн будешь?

— Чтобы потерять голову и начать целоваться?

— Ага...

— Давай. Ты опять разграбил два замка?

— Почему два? И почему опять? И кто на меня наябедничал?

— Наябедничал... почему у тебя здесь так хорошо? Как будто в твой сказочный мир попадаешь... тепло, чисто, светло, вкусно пахнет... теплое вино, теплая вода... красиво... оружие, книги, шкуры... кровать такая огромная, самая большая в мире, ни у кого такой больше нет... про нее даже уже легенды ходят...

— Только про кровать?

— Ха..., — она перевернулась на живот головой ко мне, теперь мне был виден краешек попы. — про кровать, в которой помещается сразу пять девушек, про эту комнату, которую все хотят увидеть, как будто бы это чудо света, про замковую столовую, где всех кормят, кто ни придет, и кормят вкусно, про баню, мол, там и мужчины и женщины... ну это... голые, ну ты понял, про подвал, забитый деньгами с одной стороны, а с другой полный узниками, которых пытает жуткий палач, про наемников, которые охраняют герцога день