враждовали друг с другом на протяжении большей части истории, но очень редко вступали в прямую битву. Они скорее вредили бы друг другу с помощью уловок и хитростей, чем стали бы сражаться в бессмысленных войнах. Проклятие, которое ведьмы наложили на фейри, заставило их ценить жизнь превыше всего.

– То же самое проклятие, которое создало связь между их половинами? – спросила я, вспоминая рассказанную им историю, как души фейри разделились пополам и вторую половину отдавали другому существу.

– Да. В книгах написано, что это проклятие лишило фейри способности к размножению, если они спариваются не со своей половинкой. Это замедлило рост их населения, а с учетом того, что Завеса отделяла большинство фейри от их половинок… – Кэлум замолчал и пожал плечами, но я и так все поняла.

– У них не было детей? – спросила я, не в силах представить, каким тихим стал их мир из-за отсутствия ребятишек, которые кричат, бегают, скачут, выводя из себя своих родителей.

– Уверен, что у некоторых были. Какие-то пары успели заключить брачные узы до того, как сформировалась Завеса, и существовали пары, связанные с другим фейри, но таких было немного. Однако фейри живут веками. А проклятие наложило на них еще одно ограничение. Они больше не могли рожать много детей – только двоих на каждую пару. Так их население контролировали. Иначе они могли бы значительно превзойти людей по численности.

Я скривила губы, осознавая информацию и то, что она могла значить для моего будущего. Я никогда не думала о том, чтобы завести собственных детей, если не считать того, что их от меня ждали. Я понимала, что должна была родить для некоего потенциального мужа, за которого не хотела бы выходить замуж. Но хочу ли я сама детей? Этого я не знала.

– Значит ли это, что ни у кого из нас не может быть детей вне связи с нашей половинкой? – спросила я, глядя на занавес, закрывающий вход в нашу пещеру.

Под защитой Сопротивления спряталось очень много меченых. Их метки выглядывали из-под ткани одежды, когда они поворачивали шею. Но все же людей было намного больше, и я не сомневалась, что они могут поддерживать количество людей на уровне, вполне достаточном для процветания. Но мысль о том, что ты хочешь ребенка, но не можешь его родить, показалась мучительной.

– Пока связь между меченым и фейри не установлена, люди могут воспроизводить потомство, сходясь с другими людьми, – сказал Кэлум, изогнув бровь. – Поэтому два отмеченных фейри человека могут жить вместе, жизнью обычных людей, с детьми и семьей, до тех пор пока не будет установлена связь с их половинками.

– А сама метка фейри разве не означает, что мы с ними связаны? – спросила я.

Потянувшись рукой, я коснулась черно-белой магии, вьющейся по его коже, и она в ответ заплясала по его плоти, извиваясь, пульсируя вспышками света из черного круга на тыльной стороне моей ладони.

– В некотором роде она связывает фейри с меченым, чтобы они могли найти друг друга. Но пока церемония не завершена, их жизненные силы не объединятся, и люди не могут стать вечными, – объяснил Кэлум, наклоняясь вперед, чтобы нежно коснуться губами моего лба, когда я прикрыла рукой зевок.

Я наклонилась вперед и прижалась всем телом к его груди. В тот момент, когда его руки обвились вокруг моей талии, я была готова погрузиться в сон.

– Что за церемония? – уже сквозь дрему спросила я.

– У фейри есть три дня, чтобы после того, как он нашел половинку, установить с ней нерушимую связь, доказать свою ценность и обменяться даром, который половинка будет хранить вечно. Затем они занимаются любовью на земле фейри в месте, окруженном магией двора. Фейри Весны занимаются сексом среди цветущих полей. У зимних фейри есть священное место, где они любят друг друга в окружении заснеженных гор и замерзших водопадов. Фейри Лета отправляются в тропики, к морям и песчаным пляжам, а фейри Осени совокупляются на верхушках деревьев высотой с Полые горы.

Голос Кэлума становился все тише и тише, потом перешел в шепот, пока я изо всех сил пыталась не заснуть.

– А фейри двора Теней? – спросила я, погружаясь в блаженную тьму сна.

– У них все происходит гораздо более зловеще, – пробормотал он, прижав пальцы к моему позвоночнику. – Они охотятся на свою половинку в бухте, среди скал. А все монстры фейри должны засвидетельствовать, когда фейри двора Теней поймает его или ее.

Я задремала, и в голове у меня роились самые зловещие представления, как должны выглядеть чудовища фейри. Я жалела, что спросила Кэлума про двор Теней, а не заснула с мыслями об Осеннем дворе, мечтая о людях, любящих друг друга на верхушках деревьев.

* * *

Я проснулась неожиданно, будто меня кто-то толкнул.

Подпрыгнув на кровати, я села, прижала руки к груди и глубоко вдохнула, отчаянно пытаясь отдышаться. Темнота в пещере сгустилась, а перед глазами прогуливались мои ночные кошмары. Жуткие образы монстров теней, пожирающих тело Брана, преследовали меня даже бодрствующую.

Я потянулась назад, чтобы коснуться рукой Кэлума, надеясь успокоить себя его присутствием, но рука обнаружила, что постель пуста. Я медленно повернулась в его сторону и, когда глаза привыкли к темноте, оглядела маленькую темную пещеру, которую освещало только сияние, исходившее от факелов в туннелях за слегка приоткрытым пологом. В комнате, которую Кэлум настоятельно вытребовал для нас, не оказалось ни его самого, ни даже хоть какого-нибудь признака его присутствия – окружающее пространство вокруг меня было пустым.

Я сглотнула, впившись зубами в нижнюю губу, и откинула легкое одеяло, которым Кэлум, наверное, накрыл меня после того, как я заснула. От кошмарных снов тело у меня было скользким от пота – ведь оно считало, что пытается убежать от преследующего меня монстра.

Я села на край кровати, спустила ноги на пол и сунула их в ботинки. Медленно поднявшись, подошла к пологу у входа в комнату. Выглядывая через щель в пустой коридор, я боролась сама с собой.

Кэлум мог пойти в уборную, и тогда моя слежка за ним выглядела бы нелепо. А если я его так и не найду, то бродить вокруг с сердцем в пятках, с ощущением, что что-то пошло не так, было бы совсем грустно.

Тем не менее я отдернула полог еще немного и вышла в туннель. Факелы на стене освещали мне путь, пока я шла к общей зоне, от которой веером, как солнечные лучи, расходились спальные помещения.

В туннеле было тихо. Ночью все в Сопротивлении спали, и эхо