Я не была уверена, что его знания не вызовут дополнительных подозрений по отношению к нам или их не захотят использовать против нас. Ведь я и сама сомневалась в нем, когда мы впервые встретились.

Бран насторожился, услышав о знаниях Кэлума, и его страх привел его прямо к смерти. Сердце снова дрогнуло у меня в груди: сейчас, когда мы оказались в безопасности и могли спокойно отдохнуть ночью, боль от потери брата ощущалась еще более ослепляющей. Сейчас мне не нужно было концентрироваться, чтобы заставить себя идти, или думать о том, когда я в следующий раз поем или где буду спать. Не осталось отвлекающих факторов, меняющих жизнь.

– Да, она – ведьма, и с ее помощью мы охраняем наши катакомбы, – сказала женщина, а ведьма снова взглянула на нас разноцветными глазами. – Они черпают свою силу из окружающей природы, и их магия не зависит напрямую от Альвхейма, как у фейри.

– А я думала, они все погибли.

Я вспомнила легенды, повествующие о том, как последние из древних ведьм отдали свои жизни, чтобы создать Завесу, которая защитила бы людей от ярости фейри.

– Большинство погибло, – сказала Имельда, поднимая подбородок, чтобы встретиться с моим пытливым взглядом.

Она обошла край стола и встала рядом с женщиной, приветствовавшей нас.

– Но некоторые выжили и живут здесь, а некоторые, как я подозреваю, и в Альвхейме. Корона пыталась убить всех остальных, кто пережил Завесу, чтобы подогнать свою историю под события, но мы все еще здесь.

Она наклонилась ко мне, и ее лицо замерло на расстоянии вдоха от моего, оглядела меня с головы до пят и даже обнюхала. Затем нахмурила брови и склонила голову набок.

– Смерть взывает к тебе, – сказала она, и ее слова повторили предсказание, сделанное мне на Самайне.

Я сглотнула, когда рука Кэлума, обнимавшая меня за талию, дернулась у позвоночника.

– Это угроза? – спросил он, предупреждающе понизив голос.

Только он был настолько глуп, чтобы думать, будто сможет противостоять ведьме.

Метка у нее на лбу запульсировала светом, отвечая на тихое насилие, скрытое в его словах.

– Я не желаю никому из вас зла. Смерть преследует ее, все выглядит так, словно она уже на полпути к могиле. И, судя по выражению ее глаз, она уже не первый раз об этом слышит, – ответила Имельда, поворачиваясь к нам спиной и освобождая вид на общее пространство.

Взгляд Кэлума прожег дыру у меня на щеке, но я игнорировала его и мягко улыбалась женщине, которая была так любезна, что подошла поприветствовать нас. Сейчас мне не хотелось говорить о проведенной в лесу ночи или о смерти, которая, я чувствовала, дышала мне в затылок, ожидая, пока я совершу роковую ошибку. Ожидая, когда к моему горлу снова прижмется нож, чтобы забрать у меня жизнь. В первый раз ей не повезло – сквозь Завесу прорвались фейри и помешали.

– Простите, – с легким смешком сказала женщина, тряхнув каштановыми волосами. – Она иногда реагирует острее, чем могла бы.

– Он тоже, – кивнула я в сторону Кэлума, который вцепился в меня мертвой хваткой.

К женщине подбежал ребенок, обнял ее за ноги и посмотрел на нее с такой любовью, с какой и я глядела на своих родителей, когда была маленькой. Мы глядели на ребенка, а женщина опустилась на колени, чтобы погладить девочку по голове и прошептать ей на ухо что-то нежное. Улыбнувшись, она извинилась перед нами, когда девочка отказалась ее отпустить. Тот факт, что в их сообществе жили дети, заставил меня улыбнуться. Реальность, в которой они выживали, казалась одновременно горькой и сладкой на вкус. Они были относительно свободны от суровых строгостей, которые ждали бы их на поверхности, но, с другой стороны, им, вероятно, редко удавалось почувствовать ласковое прикосновение солнца к коже.

Из-за дальнего стола вынырнул Дженсен и направился к нам.

– Наше знакомство прошло не очень удачно, но вы наверняка проголодались, так что давайте я отведу вас туда, где можно что-нибудь перекусить.

Он жестом пригласил нас следовать за ним, и мы с Кэлумом так и сделали. Мой внутренний пессимист задавался вопросом, можно ли, не опасаясь, есть то, что приготовлено людьми, которых мы совсем не знаем, но желудок тут же заурчал от голода, как будто протестуя против мысли отказаться от возможности поесть.

С тех пор как отправились в путь, мы с Кэлумом не ели ничего, кроме зайцев и рыбы. Я не сомневалась в его навыках охоты, и он вполне мог поймать кого-то покрупнее, но на разделку и готовку этого кого-то потребовалось бы больше времени, а рисковать мы не могли и не хотели.

Пройдя через лабиринт туннелей и спустившись по лестнице, вырубленной в самой скале, мы обогнули центральное помещение.

– А почему здесь так тепло?

Я так и не увидела ни огня, ни очагов, ни печей, а если бы и заметила, то очень бы сильно удивилась – они могли вызвать удушье в замкнутых пространствах.

– Эти горы сами в целом теплые. Их окружают горячие источники. Почему так происходит, мы точно не знаем, но чем дальше в центр горного хребта вы идете, тем жарче становится. В середине центральной горы так жарко, что пот течет. – Дженсен толкнул дверь и остановился у подножия лестницы.

Сквозь дверь тут же прорвался запах еды, а нас обдало удушающим жаром. Над очагами склонилось несколько женщин.

– Ну просила же не шастать сюда без конца! Сейчас получишь черпаком по лбу, – сказала одна из молодых женщин, доставая из кастрюли деревянную ложку, которой помешивала содержимое, и замахиваясь на него.

В скале над печью была вырублена ниша, чтобы дым уходил вверх. Из коридора в кухню проникал прохладный свежий воздух, образуя сквозняк, и таким образом кухня проветривалась.

– На этот раз не за себя прошу, Скай. Клянусь, – сказал Дженсен, схватил меня за руку и потащил вглубь кухни.

Глаза Кэлума сузились, и Дженсен, увидев, что выражал этот взгляд, сразу же отпустил меня.

– У нас гости, они только что прибыли с земли.

– Ой! Вы наверняка проголодались. Садитесь, садитесь, – засуетилась Скай, хватая со стойки две тарелки и наливая в них суп.

Поставив их перед нами, она указала Дженсену на металлические ложки, лежавшие чуть дальше сбоку, и он подал нам их, пока мы с Кэлумом выдвигали стулья и осторожно опускались на них. Скай отрезала от буханки ломоть и положила его на стол перед нами, и желудок у меня снова заурчал от аромата свежей выпечки.

Поднеся ломоть к носу, я вдохнула запах и