Саша увидела зеленую вспышку и улыбнулась. Она восприняла ее как хорошее предзнаменование. Солнце опускалось все ниже, у Саши от бликов еще рябило в глазах, и она решила, что ей померещилось. Отчетливо она его не видела, только силуэт. Она решила, что это игра воображения, может быть, даже галлюцинация, но тут услышала голос. Это был голос Лайама. Он стоял перед ней, на фоне заката эффектно, как в кино. А она продолжала лежать и молча смотреть на него.

– Здравствуй, Саша!

Зачем он приехал? В последний раз, когда они виделись, оба плакали. Сейчас она только смотрела на него и улыбалась. Она не видела его пять месяцев.

– Закатом любуюсь.

– Я издалека заметил тебя.

– Как Шарлотта?

– Намного лучше. Только что начала ходить самостоятельно.

Она не пригласила его присесть. Только кив-нула.

– Зачем ты приехал?

– Я уезжаю. Вот… приехал попрощаться.

– Ты уже попрощался. – Странный это был разговор. Разговор людей, которые любили друг друга и потеряли. Однажды, пять месяцев назад, они уже простились. Зачем снова повторять то же самое? – Когда ты уезжаешь? – Вопрос был бессмысленный. Какая теперь разница, когда именно он уезжает? Он уже уехал, пять месяцев назад.

– Завтра, – ответил Лайам и наконец сел рядом с ней на песок. Ему было неудобно стоять и смотреть на нее сверху вниз. Она казалась еще меньше, чем он ее помнил, бледнее. Волосы, по контрасту с белым лицом, казались темнее, чем раньше. И она была красивее, чем он запомнил, а ведь он часто ее вспоминал. Она была для него наваждением, как жертва для убийцы. До конца дней ему предстоит жить и видеть перед глазами ее искаженное болью лицо – такое, какое было у нее в тот последний день. – Я только хотел с тобой повидаться перед отъездом.

– Мы же договорились обходиться без встреч и звонков. – Саша встретилась с ним глазами и задержала взгляд. Он и забыл, какие у нее глаза – пронзительные и нежные одновременно. Она выполнила свою часть уговора. Ни разу ему не позвонила. И ни разу не объявилась в Вермонте, чего нельзя сказать о нем. Ей показалось обидным, что он приехал, чтобы еще раз ее помучить. Придется заново карабкаться на свет из пучины безнадежности. А это и в прошлый раз далось ей с трудом.

– Я не позвонил – боялся, что ты запретишь приезжать.

– И правильно. Я бы запретила. Одного прощания вполне достаточно. – А у них за год их любви таких прощаний было куда больше. – Зачем ты приехал? – Она чувствовала, что есть еще какая-то причина, о которой Лайам не говорит. Саша его хорошо изучила. Но она видела, что за прошедшие пять месяцев и он очень изменился. В этом мужественном лице больше не было мягкости. С тех пор как Лайам ушел, ему тоже пришлось испытать немало. Но с ним были дети и жена. Саша же пила свою горькую чашу одна, и ей было куда тяжелее.

– Ты меня ненавидишь? – спросил Лайам.

Саша покачала головой:

– Нет. Я тебя люблю. Наверное, никуда мне от этого не деться.

Он перевел взгляд на ее руку – оба его браслета по-прежнему были на запястьях.

– И мне тоже. – Солнце село, и стало стремительно холодать. – Если хочешь, я уйду.

Она не стала кривить душой.

– Подожди. Не сразу. – Может быть, ей больше его никогда не увидеть. Она хотела наглядеться вдоволь, пока он был рядом.

– Мне нужно сегодня же возвращаться в Нью-Йорк, – сообщил он, словно не зная, о чем еще говорить. Теперь ничто из того, что ему хотелось ей сказать, не имело смысла. Она стала другим человеком. Прошла испытание огнем. Странным образом оно ее очистило.

– Почему в Нью-Йорк?

– Потому что я возвращаюсь.

Лайам говорил загадками, сбивал ее с толку.

– Возвращаешься куда? В Вермонт?

Он улыбнулся и качнул головой. Она его не поняла.

– Нет, в Лондон.

– Почему в Лондон?

И тут он понял, что должен ей сказать. Он ведь за этим и приехал. Но, увидев ее, понял, что и без того уже причинил ей слишком много боли. И даже если она его еще любит, двери все равно уже закрыты. Это можно было прочесть в ее лице.

– Я ушел от Бет. Нам обоим хватило месяца, чтобы это понять. Но мы все пытались что-то склеить – ради детей. Но так, наверное, не делается. Расстались, как говорится, добрыми друзьями. – Лайам вздохнул.

Саша напряженно следила за ним, пытаясь уяс-нить, что он сейчас сказал. Она вдруг опять подумала, что он ей привиделся. И эти его слова… Может, его вообще здесь нет? Может, это сон какой-то? Видение? Очень правдоподобная галлюцинация?

– Что ты сейчас сказал?

– Говорю, мы с Бет расстались. Разводимся окончательно и бесповоротно. Завтра я лечу в Лондон. Хотел увидеть тебя перед отъездом. Что-что, а извиниться перед тобой я уж точно должен. – Он знал, что того, как он с ней обошелся в прошлом декабре, ничем не искупить. Но он делал это ради жены и детей. Слабое оправдание, но тогда это казалось единственно правильным решением. И Саша это тоже понимала.

– Ничего ты не должен, – возразила она. – Ты поступил так, как считал нужным.

– И чуть тебя не убил!

– Я же жива! – Она медленно села. – Я крепче, чем ты думаешь.

– Нет. Ты крепче, чем ты сама думаешь. Не было дня, чтобы я о тебе не думал. Постоянно. – Он протянул руку, и она увидела свои часы.

– Я тоже, – призналась она. – Так что мы теперь будем делать? – Они смотрели друг другу в глаза, но рук не протягивали. Так друг к другу и не прикоснулись. Наверное, теперь этого уже никогда не будет.

– Возможно или невозможно? Тебе решать, – тихо проговорил он. Подул холодный ветер. И тут Лайам придвинулся к ней ближе. Они почти касались друг друга. – Что скажешь?

– Лайам, я никогда не думала, что ты вернешься, – проговорила Саша. Трудно было поверить, что он вернулся. А еще труднее – знать, по какой причине. Он так часто от нее уходил, а она потом умирала.

– Я и сам не думал. Не думал, что смогу.

Ему хотелось ее поцеловать, но решать должна была она. В прошлый раз решал он. Сейчас ее черед. И любое ее решение он был готов принять.

– Ну, так как? – Он не хотел на нее давить, но ничего другого не оставалось.

– Не знаю. – Она сидела и смотрела на море. И вдруг повернулась к нему с улыбкой. – А вообще-то, знаю. Я думаю, сейчас уже неважно, «возможно» или «невозможно». Жизнь дает нам столько шансов, сколько дает. А потом вдруг возникает еще один, безо всяких на то причин. Люди умирают, уходят, возвращаются. Наверное, если любишь, это все неважно. Я тебя люблю, Лайам. Всегда любила. Сильней, чем я сама могла представить.

– Я тоже. Когда я ушел, думал, что умру. Но тогда я не мог поступить иначе.

– Я знаю. – Она снова улыбнулась, и он поцеловал ее. Нежно и осторожно. Это было похоже на прикосновение летнего ветерка. Он всегда помнил вкус ее поцелуев, нежность ее объятий. И, уходя, взял с собой. Бет это поняла раньше его и, будучи великодушным человеком, отпустила его назад.