– Думаешь, я не знаю, что ты задумал? – она даже не пыталась сопротивляться. – Повести магов за собой после того, как странник из Дастгарда будет мертв? Вольные Города всегда уважали силу. Я не ребенок и, если ты думал, что таким образом сможешь забрать у меня власть, то ты еще глупее, чем я всегда считала.

Измира сорвала повязку с глаза вольного. Теперь его смуглое лицо таращилось на Верховную Жрицу двумя зрачками – голубым и янтарным.

– Если существует какая-то тайна, то непременно есть люди, которые захотят ее узнать. Хочешь покончить с нелюдями на Неймерии – твое дело. Но если хоть один человек в Вольных Городах решит, что ты могущественнее меня, то спустя время, когда ребенок Кхолда появится на свет, наши шансы вновь уровняются.

Странник отпустил правительницу.

– Все, что ты сделала, это дала волшебникам выбор! – сжав зубы произнес он. – Если раньше маги считали, что только Сарвилл Кхолд – единственный, кто даст им силу, не зная о моем существовании, то теперь это может быть и твой ребенок. Молись Богам, чтобы цели этого дитя не шли вразрез с целями Вольных Городов.

Вольный взял оба своих клинка и больше ни слова не произнеся покинул Гиириллан.

Верховная Жрица села назад в свой трон и положила руку на живот.

– Они даже не догадываются какую роль тебе суждено сыграть в судьбе Неймерии, мой мальчик. Спи спокойно. Пусть ничто не тревожит тебя.

***

Иллайа открыла глаза внезапно. Словно кто-то шел по умиротворенной комнате в корчме «За пазухой у короля» и громко закричал, но этот крик расслышала только она одна.

Девушка огляделась. Рядом с ней на кровати беззаботно спала принцесса Лиана, а на полу громко сопел друг Сарвилла. А где сам медведь? Неожиданный гул в ушах перебил ее мысли, и волшебница схватилась за голову. Приступ прошел довольно быстро, но теперь она точно знала, что ее разбудил этот злосчастный звук.

Иллайа встала с кровати и на цыпочках подошла к столу. Налила стакан воды и залпом выпила. Приступ повторился. Еще более громкое гудение заставило пригибаться к земле, как будто кто-то схватил ее за нутро и принялся сильно сжимать все внутренности. Мучения не прекращались теперь гораздо дольше предыдущего приступа.

Опираясь на стену, она вышла из комнаты. Какой-то пьяница прошел мимо и завалился в дверь напротив, не обращая внимания на полуголую изнемогающую женщину в коридоре. Волшебница спустилась вниз. Странное невыносимое дребезжание повторялось, но теперь оно звучало не прямо в голове, а как будто доносилось с улицы.

Зал в корчме был все еще наполнен гостями столицы, которые не хотели терять ни минуты на сон в нынче празднующийся День Петуха. Полуночники пристально проследили за девушкой в ночной рубашке, периодически хватавшейся за голову и стремительно вышедшей наружу. Но как только за ней захлопнулась дверь, галдеж возобновился и все продолжили заниматься своими, привычными в корчме, делами.

Иллайа продолжала идти на зов неизвестности, который, становясь громче или тише, указывал ей верное направление подобно игре «горячо или холодно», в которую она часто играла в Лисохвосте. Звук не отпускал свою жертву – если она пыталась повернуть назад, он становился невыносимым и заставлял ее от боли падать на землю.

Поляна, усеянная пшеницей, своими колосьями доставала идущей по ней в ночи девушке до подбородка. Луна своим блеклым светом ложилась на растения и освещала волшебнице путь. Медленными шагами Иллайе в конце концов удалось дойти до места, где мучительный звон стал почти неслышным. Она раздвинула несколько растений и увидела, как лазурное свечение исходит прямо из земли и сделала шаг к нему – поверхность дрожала. Зеленоглазая стала наклонятся к свечению, протягивая свою руку, чтобы дотронуться до земли – гул в голове почти прекратился от того, что теперь она была совсем близко к неизведанному источнику.

Едва она коснулась пальцами свечения, яркий свет ослепил волшебницу, а озноб пронзил все ее тело. Терзающий гул окончательно замолк и, открыв глаза, Иллайа оказалась в центре каких-то событий в незнакомом городе. С неба светило палящее солнце, вокруг ходили сотни людей, отталкивая мешающую им пройти сумасшедшую, что решила выйти на улицу в одной ночной рубашке.

– Что за безумная?

– Бедняжка сошла с ума? Быть может она тоже магичка?

– Ушла бы ты с дороги подобру-поздорову.

Сотни собственных голосов накинулись на волшебницу с разных сторон и заставили хвататься за уши и закрывать их. Голова разрывалась от невыносимой боли и от потока мыслей, которые она не могла остановить. Иллайа заставила себя поднять глаза и посмотреть на всех тех, кто говорил с ней.

– У нее в глазах вулканы! Сейчас защитники заметят это и заберут к тем троим на площади.

– Интересно, она немая?

– Почему она так смотрит на меня?

Все прохожие говорили с ней ее собственным голосом не открывая ртов.

– Я читаю их мысли? – произнесла она вслух, но никто не обратил на это внимание. Поняв, что с ней, способность стало легче контролировать.

Удивленно хлопая своими длинными ресницами, Иллайа медленно двинулась в общем потоке, вместе с толпой, которая куда-то спешила и подталкивала ее вперед.

– Шевелись! – сказал кто-то сзади, и она повалилась на колени от сильного толчка.

Тот же голос рассмеялся, а люди, не замечая обиженной чародейки продолжали спешить куда-то. Иллайа скорее поднялась на ноги и ускорила шаг, теперь уже более уверенно ступая босыми ногами по мощенному камню.

Она начала узнавать черты Дастгарда, но сейчас этот город был совсем непохож на тот, каким она его помнила. На этом месте точно стояла статуя отца Рогара Вековечного. Почему ее убрали? Неужели нынешний король Дордонии решил совсем стереть прошлое? А кто разрушил этот храм Касандры? Ведь его достроили, когда я была совсем маленькой, кому понадобилось разбирать то, что не сослужило срока своей службы? Что с этим городом не так? Это словно тот же самый Дастгард, но совсем не похожий на себя.

Вся толпа остановилась на площади. Это точно была Штормплац – фигуры крылатых коней, которые она помнила еще из далекого детства, лавка купца Диккина, что была прославлена на всю Дордонию своими незаурядными вещицами – слоновьими бивнями, крокодильими зубами, медвежьими шкурами и другими охотничьими трофеями, которые местные жители с удовольствием скупали для каких-то своих нужд. Иллайа огляделась. Наряды, что сейчас были в моде на площади, по которой она шла, были старомодными и не привлекательными.

Вся толпа что-то бурно обсуждала в ее голове и сотнями голов закрывала волшебнице вид на то, ради чего сегодня все вышли на улицу. Иллайа, проталкиваясь среди горожан, вышла вперед и увидела три сложенных костра. К ним были привязаны – эльфийка, и два человека – женщина и мужчина.

– Сегодня, по приказу Рогара Вековечного, мы положим начало конца мерзопакостной магии! – человек в кожаном плаще стоял перед кострами с зажжённым факелом в руках и вещал. – Эти волшебники думали, что им все дозволено! Творили волшбу и наводили страх на простой народ! Но, именем короля, им больше не суждено вселять ужас в сердца тех, кого обошло проклятье владеть магическими способностями. С этого дня каждого, кто не откажется повелевать стихиями, будет ждать та же участь. Мы вырвем чародеям языки, чтобы они не могли просить пощады и, чтобы очистить их души, предадим огню. А тех, кого огонь не будет брать, мы сбросим в Солнечное Море на корм рыбам.