— Ты недавно сказал, что Велицкий уже так испачкался, что это только вопрос времени, когда он сойдет с арены. Я правильно помню? За него уцепилось слишком много пиявок, и он уже не может совмещать столько разных интересов. В том числе наших. Их стало слишком много. Ты хотел вычистить конюшню и пустить в нее нового конюха, который будет работать только на нас.

— Ситуация изменилась. — Волчий голос неизменно оставался спокойным. — Теперь Велицкий — меньшее зло.

Мужчина сплел пальцы и молча думал. Его мысли прервал дым, который закрутил в носу. Он чихнул.

— Надо тебе столько дымить? — спросил он с раздражением.

— Это помогает сохранять секретность.

— Серьезно? Так же, как темнота? Рассчитываешь на то, что Элиминация сюда к тебе не сунется, потому что испугается темноты?

* * *

Главной трудностью было то, что объект никогда не сотрудничал. Правила предполагали минимизацию побочных эффектов, и это не было простой задачей в условиях погони в подсобке ресторана или в переполненном магазине. Элиминация старалась избегать подобных мест, хотя не всегда получалось. Однако приоритетом было задержать объект как можно быстрее. По неписаным правилам закрывались глаза на ущерб имущества и здоровья пострадавших третьих лиц, если это было в границах разумного, а само задержание проходило быстро и эффективно. Восемь Один не раз этим пользовался — небольшой погром всегда поднимает настроение.

Реакция объекта всегда была загадкой. Некоторые сидели в ступоре и позволяли себя обездвижить, а потом затянуть в фургон и привязать к креслу. Другие убегали или пытались защищаться. Время от времени реагировал кто-то из окружения. Это усложняло дело, но, с другой стороны, давало возможность прибегнуть к средствам насилия. Восемь Один с радостью пользовался шансом, если он только появлялся. Были и те, кто до последнего, даже с мешком на голове, угрожали. Эти больше всего забавляли Восемь Один. Порой попадались хитрецы, которые пытались их подкупить. Очень жаль, что этому нельзя поддаться. Разумеется, Элиминация была неизбежной, но разве помешало бы принять банковский перевод на несколько тысяч злотевро? Элиминируемый все равно уже не нуждался в деньгах.

Он вспомнил последнюю миссию перед отпуском. Адвокат. Как там его звали? Марек Реведа. До самого конца думал, что это обычное похищение. Не допускал мысли, что его забирает Элиминация. Восемь Один улыбнулся своим воспоминаниям.

— Приготовиться, — прозвучало в наушниках. — Одна минута.

* * *

Секретарь Велицкого опаздывал. Сначала перенес встречу на пятнадцать минут, теперь без объяснений опаздывал еще на десять. Элиза сидела в уютном кафе и пила уже второй кофе. Нервничала. Не каждый день предаешь своего шефа. И не каждый день светишь голой задницей перед целым кольцом. В прямом смысле. У нее зародились сомнения, когда пришло последнее ТС от Сильвестра. Сомневалась недолго — она не могла уже вернуться к Крушевскому. Слишком далеко все зашло. Она не сделала еще ничего, что очернило бы ее в его глазах, не предала пока что его доверия и без проблем смогла бы объяснить утреннее молчание. Но не в этом дело — изменения произошли в ней самой, она уже не могла вернуться и притворяться, что ничего не случилось. Она сама себе не доверяла.

Полчаса опоздания. Его задержало что-то или он хотел выказать ей неуважение? Это не имело значения, она не хотела торговаться. Если не он, то Здонек. Если не Здонек, то какой-нибудь портал желтой прессы. Важно было только то, чтобы материал был опубликован сегодня после двух. Ни минутой ранее.

* * *

Он начинал сильно волноваться. С утра она была недоступна, а у него было столько дел. Встречи, интервью, переговоры. Первый период остракизма прошел неожиданно быстро, и теперь всех разбирало любопытство, что же было на самом деле. Что скажет чудовище. Календарь и большинство контактов были у Элизы, так что до него могли пробиться только самые ярые. Но не самые желаемые. Сколько шансов он потерял за эти пару часов? И сколько процентов в рейтинге это ему будет стоить? Всего один журналист хотел с ним поговорить на тему его взглядов на Элиминацию и Провокацию. Остальные были заинтересованы только скандалом. Он договорился на завтрашний вечер.

В лимузине, медленно ехавшем по городу, он пытался совладать с делами, которыми всегда занималась его ассистентка. Получалось плохо. Он просмотрел прогнозы, которые уже учитывали его последнее интервью. Минус три процента. Честно говоря, он ожидал, что будет парочка в плюсе. Без разницы, он уже решил, что все поставит на одну карту. Будет искренним. Это нестандартное решение в политике, но если другие идеи не сработали… После проигранных выборов ему все равно придется отойти от дел.

Он с удивлением осознал, что меньше беспокоится о процентах, а больше о женщине, с которой был так близок. Больше, чем с женой. Элиза не отвечала уже два часа. Может, это действительно реакция на таблетки «Несна». Он на это рассчитывал. Но ее молчание беспокоило. Даже если она поставила на беззвучный свой коммуникатор, ТС от него должны приходить громко, чтобы ее разбудить.

Через двадцать минут следующее интервью. Важное, для канала, который смотрят в пять раз больше, чем ту дурочку, что была утром.

Быстрое решение. Он написал ТС журналисту, что не может сейчас приехать. Был почти уверен, что тот не захочет договориться на новую дату. Так и будет.

Он нажал на кнопку интеркома лимузина и сказал охраннику:

— Смена планов. Едем к Элизе.

* * *

У него было впечатление, что за ним кто-то идет. Он боялся обернуться, чтобы не показать, что заметил. Может, оборачиваясь, он всполошил бы их? А может, это только иллюзия? Он уже какое-то время думал о том, чтобы нанять охрану. Но на такие встречи он не мог бы ходить с охранником. Ему нужна была секретность. Ведь не каждый день встречаешься с кем-то, кто предает собственного шефа.

Сильвестр оттягивал встречу с Элизой, как мог. Еще несколько минут, и она все поймет. А вдруг она пойдет напрямую к Велицкому? Сильвестр очень этого не хотел. На самом деле несколько минут назад он поджег фитиль под бочкой с порохом, которая отправит мэра в космос, но… у него не хватало отваги, чтобы сделать это иначе, чем способом осклизлого опарыша. Как назло, Несолнце было жарким, как никогда. Платочком он отер пот со лба. Именно так он себя чувствовал. Осклизлый опарыш, у которого нет смелости воспротивиться… кому угодно. Он вынужден извиваться, всегда выбирать меньшее зло или, скорее, более простой путь.

Здесь, в этом кафе, они должны встретиться. Он вошел внутрь и огляделся в темном помещении. Зрение должно было привыкнуть.

Двери за ним снова открылись. Появилось плохое предчувствие, и он обернулся.

И увидел собственное отражение в золотой маске.

* * *

Квартира выглядела так, будто бы Элиза только что сюда въехала. Или собиралась выезжать. Первое было невозможным, так как он слишком хорошо знал это место. Бывал в нем раз, иногда два раза в неделю. Он не знал, что думать. Постель была сложена в кубик на полке в шкафу. Элиза любила порядок, но не настолько. Она обычно не складывала постель, ведь зачем, если приходила домой только спать. Спать или трахаться — в обоих случаях кровать была нужна разложенной.