шутки Деми, а Лили держит её горячую руку в своих тонких бледных пальцах, что с такой любовью щекочут покрытую шрамами кожу? Обретённое всегда превосходит утраченное, особенно тогда, когда ты зубами вырываешь его у смерти и жизни, что за твоей спиной успели сдружиться.

– Знаешь, я думала, что больше обрадуюсь своему возвращению. Но сейчас будто ничего и не изменилось.

– Да разве это так важно, когда ты так счастлива, Софи? – Лили села на траву рядом с ней, отворачиваясь от огней фестиваля, что проходил неподалёку. – Ты нашла себя в пути и каждой дороге, что тебе довелось пройти, и от этого кажется, что в конце всё по-прежнему. Когда я плакала по вам с Марком, пожалуй, больше всего мне хотелось, чтобы всё было именно так. И уже не имеет значения то, вернулись ли вы или стали Безумными.

– Безумными?

– Деми мне всё рассказал. Всё, что случилось с вами за последние пол года. Все имена. – Лили глубоко вдохнула, задержалась, утёрла слёзы и сказала согретому их дыханием вечернему воздуху. – Если честно, то мне тоже казалось, что случится это по-другому. Я знала, что ты изменишься. Теперь твои глаза блестят иначе, ты чаще смеёшься и признаёшься, что любишь. Тебе ведь для этого больше никто не нужен, правда ведь, Софи? Я больше не нужна.

– Ты моя лучшая подруга, Лия. Это осталось.

– И в самом деле, – она усмехнулась, продолжая шептать что-то уходящему ветру. – Я столько времени мечтала о том, как защищу тебя, дам дом и семью. Мне снилось, что ты уехала с нами, но утром тебя никогда не было рядом. Я бросила рисовать, лошадей увезли, и каждый день мои мысли были лишь о тебе. Я бы так хотела стать твоим спасательным кругом. Мне жаль, Софи.

– Ещё ни разу не случалось такого, за что тебе нужно было бы извиняться. Лили, ты меня не бросала, тебе не к чему меня беречь.

– Я знаю, что ты правда так думаешь, но что тогда, что сейчас, спасти тебя для меня важнее. Но я ещё совсем ничего для этого не сделала. Всё лишь на словах, в деле я совершенно никчёмна. И Марк… – Лили всхлипнула, поднимая глаза к темнеющему небу. – Деми сказал мне… – она разрыдалась, руками закрывая мокрое от слёз лицо. – Прости меня, Софи. Я бы так хотела сделать для тебя что-то тогда, когда ты в этом нуждалась, но я всё упустила. Вас с Марком упустила.

– Лили, – ладонь Софи прошлась по влажной щеке, и притянула за затылок девушку, что так по этому скучала, – ты дорога мне, и тебе не обязательно делать что-то для того, чтобы я это чувствовала. Вот что изменилось. Я люблю тебя не за то, что ты хорошая подруга для меня. Ли, ты дорога мне потому, что ты – это ты.

– Но я думала, – она прижалась к её груди, словно хрупкое раненное животное к белому снегу. Софи плохо помнила, как выглядят глаза тонконогих оленей, но всем существом была уверена – они должны быть совсем точно такими же, как у её драгоценной Лили – большие и томные. – Я думала, для тебя это важно. Чтобы я заслужила.

– Если для меня и существует истинная любовь, Лили, то она есть для тебя одной.

– И всё-таки Деми с Оли любят тебя больше, чем ты меня.

– Но у них есть причины.

– Деми полюбил тебя ещё до предлога, а Оли и вовсе так не умеет. – Лили улыбнулась, ещё ближе пробираясь к её сердцу. Кажется, будто это не она, а душа Софи смеялась, эхом разлетаясь внутри стен тела. Лили всегда была такой – ужасно доброй и чрезмерно понимающей, и порой это ранило больше, чем приносило пользы. – Я тоже люблю тебя, Софи. Безусловно.

– Безусловно. – Повторила она, поглаживая худую спину, что упала ей в руки.

Тяжёлые мысли давили грудь сильнее, чем то мог сделать бандаж. Всегда мягкая Лили вдруг вся рассыпалась, её мечтательный дух утих, а мысли встали, маяком освещая её одну. Из всех возможных она выбрала Софи, и лишь потому, что рядом с ней ещё бродила надежда. И вот Софи здесь, но лучше не стало, а Лили продолжала молча скрывать ту трагедию, что никак не могла пережить. Марк не вернулся, но запретная тема то и дело жгла её язык родным именем, что не мог его удержать. Слова тяжелели на сердце, она не могла говорить, но так хотела бы знать, что кто-то тоже помнит его. У берегов безжалостной Кали Лили роняла свои мольбы с одной единственной просьбой – вернуть его ей. Но едва звонкий смех Марка слышался ей в голосах окружающих, она сбегала, вновь и вновь возвращаясь к воде, что единственной хранила память о нём. И лишь Майк в тайне наводил справки о прибывших, зная, как Лили боится об этом просить. Чем новость о смерти, лучше пьяное беспамятство в мыслях, что душа его бьётся в ещё живом теле. Для неё он всегда будет жив. Марк просто не может умереть.

– Лили, чем ты занималась всё это время?

– Кажется, совершенно ничем. – Губы её слегка подрагивали, раскрываясь лишь тогда, когда на то дадут позволение слёзы. – Ела, молилась, и думала о тебе.

– И о Марке.

– И о Марке. – Вторила ей Лили, утирая глаза на её груди.

– Почему ты больше не рисуешь?

– Зачем оно мне теперь. Когда никого больше нет. – Она вдруг задумалась, приподнимая голову. Волосы золотом блеснули на её шее, ниспадая на плечи, что Лили старалась расправить. Быть уверенной перед Софи ей всегда было важно. – Думаешь, он бы этого хотел?

– Он этого хочет. Я знаю. – Кротко столкнувшись лбом с Лили, Софи произнесла со всем оптимизмом, что смогла донести в своих рваных карманах сквозь города и леса. – Маркус жив. Если я за десять лет что и поняла об этом парне, дак это то, что он живуч, как таракан, если тараканы вообще существуют и это не сказки. А даже если и так, то это тараканы живучи, как Марк, ведь его, засранца, ни огнём ни водой не вытравишь.

– Софи, – Лия залилась смехом, целуя её в обе щеки, – это самые лестные слова, что я слышала от тебя в его сторону.

– И будь он здесь, обязательно бы со мной согласился. В следующий раз, как увижу его, так ему и скажу.

– Это правда. Ведь Софи Мур просто не может ошибаться. – Лили лёгким движением отряхнула юбку, поднимаясь с земли. – Я обязательно подумаю над этим, но сейчас лучше