Цинни и до того не то чтобы совсем не верила слухам, но все же старалась воспринимать их скептически. Нет, она не кинулась со слезами в объятия вновь обретенному отцу. Слишком многим она была обязана матери и собственным усилиям. Так что слова тренера она восприняла с внешним спокойствием. И все равно это был счастливейший миг ее жизни. Она наконец-то обрела отца.

И тут Цинни услышала негромкий женский плач. Это плакала на бегу Эмма. По щекам ее текли слезы, она хныкала и бормотала что-то. Цинни очень плохо знала английский язык – она окончила всего шесть классов школы, да и те с перерывами, но все же разобрала те несколько слов, которые твердила себе под нос Эмма: «Боже… что мне делать?.. Скажи… Что делать?..» В первое мгновение Цинни чуть ли не пожалела Эмму. Светоч моей души, беги дальше! Что я без тебя? Я не знаю предназначения. Ну а Эмма получила ответ из наушника, вложенного в правое ухо. Она обращалась не к Богу, а к своему тренеру по крохотной рации. «Не бойся. Мы видим, что Цинни выбивается из сил. Она уже на пределе, а у тебя хороший запас. Успокойся. Знаешь, Эмма, сбавь немного, пропусти ее вперед».

Когда Эмма замедлила бег, Цинни в первые секунды обрадовалась и, едва почувствовав, что соперница следует за ней по пятам, осознала: настал момент истины. У Цинни имелось три варианта дальнейших действий. Первый – тоже сбавить темп, дать Эмме поравняться с собой и продолжать бежать нога в ногу. Это пойдет на пользу Эмме, даст ей физический и психологический отдых. Второй – лидировать в прежнем темпе. Это тоже даст Эмме возможность восстановиться психологически, в чем она нуждается сейчас больше всего. В общем, первый и второй варианты позволят Эмме восстановить несравненный боевой дух, который сделал ее звездой первой величины в марафоне, а финишный спурт Цинни наверняка проиграет. Так что надежду на победу оставляет только третий вариант: прибавить скорость и оставить противницу позади. Цинни настолько устала, что ей было страшно даже подумать о том, чтобы прибавить ходу, и все же она выбрала именно этот вариант. Она начала ускоряться. Даже для самых опытных бегунов на длинные дистанции продолжительное лидерство является тяжелым психологическим грузом. Именно поэтому в марафонских забегах, как правило, участники разбиваются на несколько групп, поддерживающих постоянную скорость. Если кто-то из такой группы предпринимает ускорение, но не может достаточно далеко выйти вперед, он оказывается всего лишь в роли ведущего и задает темп для кого-то из преследователей, который впоследствии вырвет победу. А ведь у Цинни вовсе не было соревновательного опыта – разворачивающаяся перед ней дорога не заканчивалась финишем, и соперником Цинни был лишь теплый летний ветер. Она была подобна пловцу, следующему в океане за лодочкой. Вдруг эта лодочка исчезает, и она остается одна среди бескрайних волн. Ей было необходимо немедленно найти какое-то предназначение или цель, куда можно было бы устремить душу. И она нашла ее. Она хотела добраться к отцу.

Ока отправил Цинни к безработному тренеру по кроссовому бегу, чтобы она хоть немного потренировалась под непосредственным руководством. Через пять дней Цинни узнала, что ее отец умер. Она опрометью кинулась обратно, однако успела лишь получить урну с прахом Стурма Оки. Цинни видела в последнее время, что он слабел с каждым днем, но не могла предположить, что он сдавал кровь за деньги, чтобы оплатить ее тренировки. А вскоре после того, как Цинни по его настоянию пошла заниматься с другим тренером, он прямо на уроке в школе упал и больше не поднялся. Так же как и в день смерти матери, Цинни молча сидела в своей комнатушке, и тусклый лунный свет падал из окна на грубый сосуд с прахом ее отца. Но вскоре дверь шумно распахнулась, и в комнату вломилась толпа родственников Оки во главе с его женой. Все стали орать на Цинни, требуя, чтобы она призналась, что он оставил ей, и принялись переворачивать все, что попадалось на глаза. Следом за ними вбежал престарелый директор школы, пытавшийся убедить их не шуметь и не буйствовать. Тут кто-то обнаружил под подушкой новенькую футболку, купленную Окой для ученицы, и нащупал подшитый потайной карман. Его тут же грубо разорвали и обнаружили конверт, содержимое которого определенно предназначалось Цинни. Ока, судя по всему, хорошо знал, что долго не протянет. Директор школы выхватил конверт и заявил, что если Цинни родная дочь учителя Оки, то письмо является ее наследством. Жена Оки снова разоралась, схватила урну с прахом и начала в бешенстве трясти. Внутри что-то брякало. «Обручальное кольцо!» – взвизгнула она, сдернула крышку и высыпала белый пепел на стол. Цинни с плачем кинулась вперед, но ее грубо отшвырнули. Она отлетела в угол и упала, а родственники Оки принялись рыться в кучке праха. Цинни вскочила, снова кинулась к столу, и ее снова оттолкнули. Тут кто-то нащупал кусочек металла, но тут же с руганью бросил его на пол, до крови разрезав ладонь. По измазанной пеплом коже хлынула кровь. Директор школы бережно поднял странную находку. Это оказался маленький кусочек металла в форме листа водяного каштана с острыми, как бритва, уголками. «Это осколок ручной гранаты», – сказал он. «Боже, неужели Ока и в самом деле воевал на юге?!» – воскликнул кто-то. Некоторое время все растерянно молчали, но потом до родственников покойного дошло, что это значит. «Цинни, Ока тебе не отец, и ты ему не дочь! У тебя нет никакого права на его наследство!»

Директор школы сказал: «Ну-ка, посмотрим, что господин Ока оставил нам», открыл конверт и вынул оттуда лист бумаги. Потом он добрых три минуты, под пристальными взглядами собравшихся, изучал его и в конце концов торжественно сказал: «О, богатое наследство». Тут вдова Оки вырвала у него бумагу, и он, уже не глядя на написанное, закончил: «Жаль только, что воспользоваться им не сможет никто, кроме Цинни». Родственники долго читали и перечитывали содержание бумаги. В конце концов вдова Оки взглянула на Цинни с неожиданным смущением и сунула ей листок. Там было всего лишь несколько слов, написанных явно из последних сил, авторучкой, которая несколько раз прорвала бумагу, человеком, который был ее учителем, ее тренером и хотел стать ей отцом, невзирая даже на то, что в действительности не был им.

Около трех километров Цинни бежала изо всех сил, но так и не смогла оторваться от Эммы. Избавившись от бремени лидерства, Эмма успокоилась и опять превратилась из усталой растерявшейся девчонки в несравненную