– Хорошо, – бросил актер, – давайте отойдем в сторонку.

Граф Родрик громко закашлялся, чтобы привлечь внимание Джордана, который сделал вид, что ничего не заметил. Тогда Родрик кашлянул снова, и уже значительно громче.

– Какую, однако, ужасную простуду вы схватили, Родрик, – сказал актер, – на вашем месте я бы немедленно принял лекарство и лег в постель.

Гэвэйн издал какой-то похожий на сдавленный смешок звук. Губы Хранительницы шевельнулись.

– Позволю себе напомнить вашему высочеству, – твердо проговорил Родрик, – что существуют неотложные дела, которые требуют вашего внимания. Что бы ни желала сообщить вам Таггерт, в любом случае это подождет.

– Нет, это не подождет, – сказала Хранительница, продолжая смотреть на Джордана. – Чуть дальше по коридору есть комната, в которой мы могли бы поговорить, Виктор.

– Хорошо, – ответил Джордан. – Гэвэйн, вы пойдете со мной и займете пост у двери, пока мы с Хранительницей будем беседовать. Остальные перекройте оба конца коридора, да так, чтобы мышь не проскочила, пока мы разговариваем. Смотрите в оба! Луи с Домиником с удовольствием прикончат вас, чтобы добраться до меня.

Хранительница подождала несколько секунд, не скажет ли принц еще что-нибудь, а затем, повернувшись, быстро зашагала по коридору. Актер и рыцарь последовали за ней. Джордан услышал, как за его спиной Родрик просто зашипел от ярости, но поворачивать голову, чтобы убедиться в этом, он не решился. Таггерт подошла к незаметной в темном углу двери и, отперев ее тяжелым ключом на цепочке, жестом предложила Джордану войти внутрь комнаты, что тот немедленно и сделал. Таггерт вошла следом и закрыла за собой дверь. Мессир Гэвэйн с секирой в руке занял пост снаружи.

Помещение оказалось маленьким и почти никак не украшенным. Пахло в комнате так, точно в ней недавно производили влажную уборку. Свечи в сиротливо торчавшем из стены канделябре освещали все вокруг тусклым светом. Рука Джордана как бы невзначай легла на рукоять меча. Он не сомневался в Таггарт, но оказаться в дураках ему вовсе не хотелось. Женщина посмотрела на актера, точно не зная, с чего начать.

– Говорите прямо, – попросил Джордан, – думается, нам обоим не по душе дипломатические ухищрения.

Таггерт внезапно улыбнулась:

– Вы очень изменились за время ссылки, Виктор. Вы и раньше-то были не так уж плохи, во всяком случае для принца, но с тех пор, как встретили Элизабет, а особенно после того, как она вас бросила, вы стали неуправляемы. Только не обижайтесь.

Джордан кивнул, подтверждая, что он и не думает обижаться, и Хранительница продолжала:

– Тогда я думала, что вы станете таким же, как ваши братья. Ваша династия приходит в упадок. Причины следует искать в последствиях браков, заключавшихся между представителями знати – родственниками – в старину. Короля Малькольма все это очень беспокоило.

Я и ваш отец много говорили после того, как умер мой папа. Наверное, потому, что я и мой родитель были единственными людьми при дворе, кто не занимался политическими интригами. Некогда было. У нас слишком важная работа. И, думаю, поэтому король и доверял мне. Он сказал мне, где искать его завещание, если что-нибудь вдруг… случится с ним. Поэтому, когда ваш отец скончался, я выполнила его приказание и спрятала завещание. Видите ли, я была согласна с регентом в том, что ни вы, ни ваши братья не годятся для трона. Но потом я видела, как вы смело сражались там, в зале, а потом и в Западном крыле, и поняла, что несправедлива к вам. Простите, Виктор. Вот завещание, оно ваше.

Женщина опустила руку в карман и вытащила оттуда неограненный рубин, который засветился на ее ладони, точно огромная темная капля крови. Джордан внимательно посмотрел на Таггерт и взял у нее камень. Глаза актера и Хранительницы замка встретились. Катриона смущенно улыбнулась.

– Вы храбро сражались там, в Западном крыле. Не каждому по плечу сладить с силами нереального, тут мало обычной храбрости. Вам было очень страшно, но вы не позволили злу обратить вас в бегство. Видеть вас прорубающим себе дорогу через полчища монстров – все равно что видеть вашего отца на поле битвы. Сильный и неустрашимый… как настоящий король. Вы поразили меня. Вы всех поразили. Я не знакома с завещанием, но уверена, что в нем содержатся указания, как найти символы государственной власти. Если кому-то и суждено надеть корону, то пусть лучше им окажитесь вы, Виктор. А теперь, если вы позволите…

Джордан молча, словно в полудреме, кивнул, и Таггерт вышла из комнаты, в которую тут же заглянул мессир Гэвэйн, чтобы убедиться, что с Джорданом все в порядке. Актер, не говоря ни слова, показал рыцарю рубин, на что тот только медленно покачал головой.

– Завещание Малькольма. Вы сумели произвести впечатление на Хранительницу, ваше высочество. Не помню, чтобы она краснела и выглядела столь смущенной с тех пор, как носила косички. Сейчас нам, пожалуй, лучше вернуться к остальным. Не нравится мне, когда стража далеко. К тому же я думаю, что, чем быстрее мы отнесем завещание в безопасное место, тем лучше.

Джордан кивнул и спрятал рубин в один из потайных карманчиков в рукаве. Камень оказался почему-то очень теплым. Он пульсировал, точно живой. Уже выйдя из комнаты вместе с Гэвэйном, актер вспомнил вдруг, что даже и не поблагодарил Таггерт. Он огляделся по сторонам, но Хранительницы и след простыл. Актер и рыцарь присоединились к остальным. Всю обратную дорогу Родрик холодно отчитывал актера, который был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на злобствования графа. Хранительница проявила к Джордану огромное доверие, отдав ему завещание. Она поступила так потому, что верит – королевство окажется в надежных руках. Но ведь на трон сядет настоящий Виктор, который весьма и весьма отличается от человека, исполняющего его роль. Трудно даже оценить, насколько они разные. Конечно, принц очень сильно болел, а у больных часто портится характер. И все же…

«Ваша династия приходит в упадок».

Тут Джордан подумал вдруг, а правильно ли он поступил, показав рубин мессиру Гэвэйну? Рыцарь, в этом нет никакого сомнения, человек хороший, но ведь он связан клятвой верности Виктору, который – уверенность Джордана в этом все возрастала – не стоил такого отношения.

В гостиной все заговорщики, затаив дыхание, смотрели, как актер протянул засиявший мрачным светом рубин стоявшему напротив камина Виктору, который зажал камень в кулаке и улыбнулся широкой, но недоброй улыбкой. Хетер, глаза которой светились от счастья и гордости, приникла к плечу принца. У Родрика тоже улучшилось настроение, и даже Аргент улыбнулся раза два или три. Мессир Гэвэйн стоял на страже возле двери, и хотя рыцарь внимательно наблюдал за всем, что происходило в комнате, лицо его ничего не выражало. По дороге сюда Гэвэйн захотел проведать свою жену, ему пришлось настоять на своем, так как Родрик спешил и не желал терять времени. Граф и рыцарь едва не повздорили.

Наконец Виктор вернулся в кресло, а Хетер села на подлокотник, обвив рукой плечи возлюбленного. Остальные придвинули поближе свои кресла, и принц произнес заклинание.