– Но ведь и мы, люди, чувствуем себя гостями в водной стихии, – заметил Герфегест.

– Это верно, – кивнула госпожа Фао. – Но речь не об этом. Когда на сагерне завязался бой, мы наблюдали за вами из воды. Положение ваше было безвыходным, а смерть неминуемой. Нам стало жаль вас.

– Ха-ха, очень жаль, – хохотнул Бадалар. – Честно говоря, я как раз на прошлой неделе изготовил добрый кусок гремучего камня по рецепту наших предков и все ждал повода повеселиться. Мы с госпожой Фао заключили, что наше веселье пойдет во вред герверитам, которые суть свиньи в человеческой коже, и рванули гремучий камень под сагерной.

Госпожа Фао, бросив на своего супруга взгляд, полный легкой укоризны, продолжала:

– Когда судно начало наполняться водой, мы снова отдалились на порядочное расстояние и ожидали, когда же кто-нибудь из вас пустится вплавь. Ты, Герфегест, насколько я помню, был выброшен за борт двумя дюжими воинами еще до того, как сагерна перевернулась. Я вытащила тебя на берег. Признаюсь, это было не трудно. А ты, Элиен, – и это я помню совершенно точно – не желал подарить свое тело холодным водам Киада и отчего-то медлил. Когда тебя накрыл борт перевернутого корабля, Бадалар нырнул и вынес тебя. Вот и все. Как видите, ни особой доблести, ни особого геройства, – заключила госпожа Фао.

– Не будь вас, некому было бы сказать вам спасибо, – грустно сказал Герфегест, глядя на то, как Элиен наматывает на палец шелковую нить.

Что сделает Урайн с Шетом, когда ему станет известно об истинном виновнике побега Элиена?

ПУТИ ЗВЕЗДНОРОЖДЕННЫХ

562 г., Двадцать второй день месяца Наюд

Великая Мать Тайа-Ароан не может родить человека трижды – таков закон, исключений из которого не бывает. Однажды Шет окс Лагин был рожден в Урталаргисе. Второй раз – в Варнаге, и оба раза он был на волосок от смерти.

Первый раз его принимали две опытные грютские повитухи.

Во второй раз его повитухой был Октанг Урайн, который, в отличие от мудрых и ухватистых бабок, смотрел равнодушно на мучения варанца.

В первый раз Шет окс Лагин не знал, что обрекло его на мучения, и не знал, что за звезда воссияла над ним.

Когда во второй раз липкое бордовое месиво застило взор и плоть его содрогалась в чудовищных конвульсиях, он знал, что муки второго рождения Тайа-Ароан – наказание за помощь, оказанную Элиену на Сагреале.

Третьего раза быть не могло.

– Я снова ошибся в тебе, окс Лагин, – зашипел Урайн.

Только что вернулся Иогала. Он доложил о бегстве Элиена. О посрамлении Серебряных Птиц, о погоне, которая оказалась бессильна перед хитростью беглецов и помощью неведомых водоплавающих существ. О том, как след Элиена затерялся в гибельных трясинах.

Шет молчал. В самом деле, что можно возразить на это?

– Ты использовал знание, которое подарил тебе я, для того, чтобы вредить мне.

Шет не двигался. Он застыл, словно ящерица, которую захватили врасплох осенние холода. К чему перечить? Все правильно. Так и было.

– Ты предал меня, и, не будь ты Звезднорожденным, кормить тебе своими внутренностями кутах.

– Поступай как знаешь, – равнодушно бросил Шет окс Лагин. К чему унижаться? К чему уворачиваться и юлить? Все понятно. И не нужно никаких слов. – Ты сильней меня. Твоя власть. Твоя воля.

Подвалы Тайа-Ароан были ему приговором. Тот самый зал, где некогда состоялся поединок на потребу Великой Матери, стал Шету приютом.

Там, на черном ложе, теперь покоилось его тело, покрытое саваном Фратана. Но среди снов, которые видел он, не было ни одного возвращения, ни одной победы, ни одной удачи и ни одного вознесения.

Вход в зал был замурован, а стена со свежей кладкой умело скрыта подобранными в тон плитами греоверда. Даже самому искусному и опытному строителю понадобилось бы несколько дней, чтобы обнаружить вход в зал, скрытый кладкой.

Крысы, наблюдавшие за работой каменщиков из своих укрытий, втихомолку гадали промеж себя, что за человек удостоился такого шикарного склепа.

562 г., Двадцать пятый день месяца Наюд

Происходящее казалось полусном-полуявью. Болотистая местность лежала впереди, и она же была сзади. Казалось, ничего, кроме болот и гибельных топей, не породила природа, чтобы украсить южный берег Киада.

Крохотные ручейки струились под ногами. Кочки, густо поросшие коричневым мхом, походили на спины спящих животных. Элиен с опаской ступал на них, успев уже привыкнуть к тому, что любой шаг здесь чреват опасностью превратиться в добычу хищной трясины.

Утонуть после всего того, что осталось позади, было бы верхом нелепости. Ему вспомнились пески Легередана. Определенное сходство между ними и этими трясинами было налицо. Только там смерть скрывала свое обличье и намерение под личиной стылой серости, а здесь она рядилась в черное и коричневое.

Герфегест не знал точной дороги. По его уверениям, они следовали землями паттов, которым удалось до сего времени избегнуть покорности близкому Варнагу. То ли у Урайна не доходили руки до малочисленного, но свирепого племени, то ли болота представляли действительно серьезное препятствие для людей и кутах. Так или иначе, Герфегест был уверен, что, добравшись до селений паттов, они смогут почувствовать себя в относительной безопасности.

Они не спали уже почти двое суток, хотя и понимали, что их силы тают с каждым шагом и восстановить их иначе как сном невозможно. Редкие деревья – а это, к счастью, были не опостылевшие вязы – не давали надежд Hi то, что под их облепленными лишайником ветвями можно расположиться на отдых без опасения попасть в когти Серебряных Птиц.

Но погоня пока ничем себя не проявляла. Выпавший в окрестностях жилища эверонотов мокрый снег позволял надеяться, что даже с собаками гервериты не смогли проследить путь беглецов от берега Киада в глубь лесов.

Жажда мучила их немилосердно, и мучения эти усугублялись тем, что повсюду было полным-полно воды, непригодной для питья. Когда Элиен обнаружил на одной из кочек ягоды, с виду весьма напоминавшие недозревшую бруснику, и принялся с жадностью поедать их, Герфегест, огласив воздух крепким ругательством, молниеносно подскочил к нему и ткнул в горло четырьмя пальцами.

Рвотный спазм сразу же заставил желудок Элиена исторгнуть съеденное. Взбешенный Герфегест глядел на спутника красными от недосыпа глазами.

– Эту ягоду используют для того, чтобы травить крыс.

* * *

Утопая едва не до середины голени во мху и хвощах, Герфегест забрался на кочку, которая своими внушительнейшими размерами могла, пожалуй, претендовать на высокий титул холма. Чуть прищурившись, Герфегест изучал окрестности.