С полчаса продолжали бомбить лес эти фашистские стервятники, а затем, повернув на юг, удалились.

— Черт знает что! Не успели мы приехать, как нас уже встречают самолеты противника. И откуда только они узнали о нас? Что-то совсем непонятно, — возмущенно заявил Агапоненко.

— Если они знают, что мы прибыли сюда, то покоя нам здесь не дадут, — заключил я.

— Надо найти комбрига и поговорить с ним, — предложил Агапонёнко. — Я поеду, разыщу его, а ты, комиссар, оставайся здесь. Если что случится, отходите вместе со всей бригадой.

После того как самолеты противника улетели, в лесу стало тихо, и только кое-где лесные пичуги завели свои песни, но тревога у нас не утихала. Прошло с полчаса, а Агапоненко все еще не возвращался. Неожиданно в стороне от Безделицы, где был поставлен партизанский пост, начались частые винтовочные выстрелы, а затем там застрочил пулемет. Возникший бой разгорался все сильнее и сильнее, теперь там стреляли уже из пулеметов, автоматов и винтовок, над лесом стоял сплошной гул. Мои товарищи и я с тревогой смотрели в ту сторону.

— Где же это Коля? — взмолилась Шура Пляц своим слабым голосом, не оправившись еще от простудной болезни, которой она заболела несколько дней назад. — Куда он уехал?

— Шура, не волнуйся, он в штабе комбрига, — пытался я успокоить ее.

Но в это время в ветках засвистели пули, разрываясь то над нами, то где-то сзади нас. Как раз в этот момент появился на коне Николай.

— Ну, что? — с нетерпением спросил я.

— Собирайтесь! Будем из этого леса отходить обратно на Бук.

Над нашими головами временами все еще свистели пули противника, но уже чувствовалось, что каратели, натолкнувшись на мощный огонь партизан, в лес дальше не пошли, но, уходя, продолжали обстреливать его. Постепенно стрельба стала слабеть, а потом и совсем прекратилась. В лесу на коне появился разведчик Короткевич Алексей, который, увидев нас, передал приказ Гудкова отходить, а сам, повернув коня, поскакал в ту сторону, где находился штаб бригады.

Развернув свои повозки, мы, внимательно всматриваясь в восточную сторону леса, стали двигаться вслед за всеми отрядами бригады. Опасаясь того, что каратели могут организовать засады, комбриг приказал нарушить телефонную связь, идущую по столбам от Толочина к Волосову. Лес кончился, показался большак Толочин — Волосово. Перейдя эту дорогу, гудковцы вошли в деревню Черноручье, ту самую, около которой Мария Ананевич со своей подругой уничтожила линию связи противника. Вот и теперь комбриг дал задание командиру второго отряда снова нарушить связь на этой же телефонной линии. Получив задание, Шныркевич позвал двух партизан и приказал:

— Хлопцы, требуется уничтожить линию связи!

Захватив в одном доме пилу и топор, партизаны пошли выполнять задание. Хотя телефонная связь и была уничтожена, но гитлеровцы уже успели по ней передать в Волосово, что в Пасмурском лесу появились партизаны, с которыми у них был бой. Эти партизаны, возможно, будут возвращаться к своей базе на Бук, поэтому необходимо против них сделать засаду и уничтожить их.

Сидя в седле своего коня, комбриг Гудков, обращаясь к начальнику штаба Руколю, который ехал рядом с ним, спросил:

— Слушай, Руколь, как ты считаешь, что бы ты сделал на месте немцев, если бы тебе пришлось встретиться неожиданно с партизанами в Пасмурском лесу, когда раньше там партизан не наблюдалось?

— Что бы я сделал? Я бы немедленно сообщил всем ближайшим гарнизонам об этом.

— Вот и я так думаю. Теперь ты понял, зачем я заставил Шныркевича порвать телефонную связь с Волосовым?

— Это хорошо. А что, если они успели сообщить о нас в Волосово?

— Возможно, и сообщили уже, — согласился Гудков. — И что же теперь должны сделать гитлеровцы в Волосовском гарнизоне?

— Я думаю, что они решат где-нибудь поблизости сделать засаду.

— Вот и я то же думаю, — подтвердил Гудков. — Где же они, по-твоему, должны сделать ее? Скорее всего, где-нибудь около Рофалова или между ним и Черноручьем, — рассматривая карту в своей полевой сумке, рассуждал Гудков.

— Надо предупредить разведчиков, чтобы они как можно осторожнее двигались на Рофалово, — сказал Руколь. — И мы сделаем им засаду.

— Вот это правильно, так мы и сделаем. Сейчас все отряды пусть двигаются на Сельцы и дальше на Бук. А мы с первым отрядом попробуем встретить волосовских немцев, если те пойдут делать засаду.

Разведчики, получив предупреждение от комбрига проявлять максимум осторожности и внимания, двинулись в сторону Рофалова не по большаку, а с левой стороны его, по опушке леса. Вслед за ними пошли на это задание и партизаны первого отряда, предварительно оставив свой обоз в колонне отходящих на Бук партизан бригады.

Впереди за разведчиками ехали на конях Гудков, Руколь, ординарец комбрига Данченко, а также с ними вместе на велосипеде ехал Стась Подберезский. Он не любил коней и считал, что если он, такой высокий и могучий, сядет на коня, то это будет для немцев отличная мишень. Кроме того, он знал, что коня не спрячешь и не замаскируешь, а велосипед под любым кустом можно спрятать, и, главное, он молчит, не то что конь, который может заржать и выдать партизана. Да и пищи никакой не надо велосипеду. Вот почему Подберезский всегда ездил на велосипеде, держа на груди свой ручной пулемет. Он был храбрый до невозможности, отличный пулеметчик и со своим пулеметом не расставался никогда.

Разведчики, объехав с восточной стороны деревню Рофалово по лесу, увидели, как к ней движется колонна гитлеровцев. Вернувшись, они доложили комбригу:

— Товарищ комбриг, к Рофалову со стороны Волосова двигаются немцы. Их около сотни, они идут без повозок.

— Это они и есть, голубчики! — воскликнул Гудков. — А мы их опередили! Давай, Руколь, командуй!

— Развернуться на опушке леса и подготовиться к бою, — приказал он.

Каратели, ничего не подозревая, зашли в Рофалово. Побыли в этой деревне с полчаса, а потом по большаку пошли в сторону Черноручья, то есть навстречу партизанам. От опушки леса, где залегли партизаны, до Рофалова было не более 500 метров. Как только немцы и полицаи вышли из деревни, Руколь дал по цепи команду: «Огонь!»

И тут же Подберезский из своего пулемета дал длинную очередь по фашистам, и заговорили пулеметы и автоматы остальных партизан. Пулеметно-автоматный огонь был настолько плотным, что почти половина этой колонны осталась лежать на дороге, а остальные бросились бежать, ища спасения в деревне. Гудковцы с боем начали преследовать убегающих фашистов, продвигаясь к этой деревне. Гудков, как был на своем коне, так и, не слезая с него, руководил боем. А Подберезский вел огонь из своего пулемета, временами перенося свой велосипед на новую позицию.

Когда комбриг Гудков увидел, что немцы и полицаи в панике побежали и прекратили вести огонь, то начал показывать рукой, чтобы все партизаны смелее продвигались дальше в деревню. Увлеченный боем, он с поднятой рукой кричал партизанам: