Габи явилась через четверть часа, тут же включила кофеварку, схватила со стола перечни за и против и прежде, чем сварился кофе, успела добавить к минусам еще девять пунктов.

– Выпей,– велела она, вручая мне горячую чашку. – В-десятых, у него слишком тонкие губы.

– Спасибо,– машинально произнесла я.

– Ну да бог с ним. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь,– сказала Габи, присаживаясь на край стола рядом со мной. – По большому счету только это и имеет значение. Да уж, выходные у тебя были ужасные!

– Я… совсем запуталась. – Я поставила кружку на стол. – Мне все кажется, что я всего лишь слишком распереживалась насчет переезда в Париж, поэтому и затеяла это разбирательство, а Джонатан…

Постой-ка,– перебила меня Габи, постукивая пальцем по столу. – Насколько я помню, ты сказала, что в Париже тебя не устраивает единственное: там ужасные тротуары, на которых ты испортила высокие каблуки. Это самое скверное. До Лондона оттуда не так уж и далеко, твой французский становится все лучше и лучше. Вдобавок у вас уже есть собака, к которой ты привыкла и которую должна забрать у матери. – Она приподняла руку. – Получается, что дело совсем не в Париже. По-моему, все наоборот… – Она пристально заглянула мне в глаза. – Тебя смущает сам Джонатан, и эти сомнения ты переносишь на Париж.

– Спасибо, доктор Фрейд,– саркастически произнесла я, сильно хмурясь.

– Я вполне серьезно,– заявила Габи. – Но знаешь, все, о чем ты рассказала, по-моему, легко и просто уладить, главное подольше поговорить. О твоем отце, о бизнесе и о прочем. Почему ты так боишься прямо высказать все, что об этом думаешь? По работе тебе каждый день приходится решать куда более сложные задачки. По-видимому, проблема в Джонатане.

Габи, как никто, умела смело говорить о том, о чем другие умалчивали. Еще и по два раза, чтобы собеседник понял ее наверняка.

– Знаю, ты всегда недолюбливала Джонатана,– начала было я, пытаясь защитить жениха, который таковым уже, может, и не был.

– Ерунда! – воскликнула Габи. – Он даже оченьнеплох, во всяком случае для тех, кому нравятсярыжие. Ноты должна уметь отстаивать свою точку зрения,Мел. Взгляни на своих мать и отца. Они женаты сто лет!

– Габи, я лучше всю жизнь проживу одна, ну, может, заведу кошек, чем буду мучиться, как мои родители.

Габи вскинула бровь.

– Кто знает? Вдруг они по-своему правы? А у вас с Доктором Ноу все всегда шло прекрасно. Время от времени ругаются все без исключения. Но за ссорой следует примирение. Если ты, конечно, хочешь мириться.

– Хочу! – воскликнула я. – Но слишком переживаю… – Слова застряли у меня в горле.

– Договаривай,– велела Габи. – Если только это не связано с постелью. Если же связано – объясни хотя бы намеками.

Я обхватила руками чашку и попыталась привести в порядок мысли.

– Понимаешь, когда я на работе, я собрана и могу давать распоряжения. Но наступает вечер, и мне хочется расслабиться. Джонатан же организован двадцать четыре часа в сутки, поэтому, когда я с ним, я стараюсь ему соответствовать. За это он и любит меня. А быть такой, какой он желает меня видеть, не самой собой, ужасно изнурительно. – Я взглянула на Габи с мольбой. – С другой стороны, ведь нельзя отталкивать человека только за то, что сама ввела его в заблуждение и он видит в тебе идеал!

– Можно, если тебя настолько пугает мысль, что рано или поздно придется предстать перед ним не идеальной. – Габи удивленно взглянула на меня. – Ты что, серьезно ни разу не расслаблялась в его присутствии? А мне кажется, я даже мозоли на твоих ногах знаю лучше, чем твоя педикюрша.

Я и не подозревала, что мои друзья уделяют столько внимания моим ступням.

– У нас всегда будто лишь десятое свидание,– произнесла я. – До сих пор есть и взаимное притяжение, и романтика, и волнение… Но я не знаю, можно ли мне расслабиться, а если можно, то насколько.

Габи отодвинула свою чашку и обняла меня.

– Останавливаться и признавать, что дела идут неважно, иногда очень даже полезно,– более мягким голосом произнесла она. – Но если ты понятия не имеешь, как исправить положение, глупо идти под венец. А то, что Джонатан и не собирался увольняться с работы и все хитрил,– вообще свинство.

Я моргнула, прогоняя слезы.

– Да. Может, поговорим о чем-нибудь более приятном?

– Конечно! – сразу согласилась Габи. Ее брови чуть сдвинулись. – У тебя впереди путешествие – можно поболтать, например, о нем!

– Какое еще путешествие?

– Благотворительное, на яхте принца Николаса. То, которое, если по справедливости, должно было достаться нам с Аароном. То, которое выиграла эта бухгалтерша Леони с лошадиным лицом. Купив один-единственный несчастный билетик!

– А, да. – Я открыла ежедневник и, чувствуя себя жалкой страдалицей, принялась перелистывать страницы. – Ждать еще больше месяца. Я бы тоже была рада, если бы суперприз выиграла ты. Слушать целый уик-энд лекции Леони Харгривз об офсетных сделках у меня ни малейшего желания. – Я вздохнула. – А Нельсону она, похоже, нравится. Ездят вместе в бары и все такое. По-моему, у них даже может что-то… ну, понимаешь.

– Ммм, нет,– сказала Габи. – Мне кажется, он просто хочет порадовать тебя. Ты так старательно устраивала для него свидания.

– А я считаю, он ею увлекся. – Я сделала глоток кофе. Габи добавила в мою чашку два куска сахара и молоко – парижская диета мне подобного баловства не позволяла. – Он даже одолжил ей на выходные свой рейнджровер,– продолжала я. – Просто так, по доброте сердечной, таких жестов не делают.

– Не делает никто, кроме нашего Нельсона. Глупая! – воскликнула Габи, буравя меня взглядом. – Только задумайся: он одолжил ей свою большую удобную машину, а к тебе на помощь помчался за пять сотен миль в коробке из-под туфель! И потом, не слишком это романтический жест – бросить женщину одну в своей машине. Наверное, ей сделалось плохо, когда она перетаскивала из багажника в дом уйму покупок.

– Я знаю Леони. Она не барахольщица. Когда мы учились в закрытой школе, ее вещи в конце семестра умещались в единственную небольшую сумку, а всем остальным приходилось везти свое тряпье домой чуть ли не в грузовиках. Так что вряд ли она ездила закупаться, и помощь Нельсона ей не требовалась.

Габи захихикала.

– Все равно я очень сомневаюсь.

– В чем?

– Да так, ни в чем.

Я скинула туфли и подогнула ноги.

– Он так здорово заботился обо мне и вчера, и позавчера. Станет кому-нибудь потрясающим мужем…

В эту минуту мы обе посмотрели на стопку свадебных журналов, которые Габи положила на мой стол, чтобы позднее кое-что обсудить. Ее лицо сделалось виноватым.

– Если не можешь, Мел, больше не помогай мне с подготовкой к свадьбе.

– Почему же? Я с удовольствием,– великодушно ответила я.