– Помощь не нужна?

Краска бросилась в лицо Бернарду.

– Сиди тихо, Великий Отравитель. Я знаю, что делаю.

– Если бы ты знал, что делаешь, тебя бы здесь сейчас не было. Поверь мне.

Пентаграмма получалась жалкой, слабой и нестабильной; она словно специально предназначалась для того, чтобы нанести Магнусу оскорбление. Если бы магические силы вернулись к нему, он смог бы уничтожить эту штуку, всего лишь дунув на нее.

Бернард закончил свое заклинание и поспешно отступил, когда концы пентаграммы вспыхнули, и из них возникло пять фонтанов ослепительных искр. Магнус небрежно отмахнулся от крошечных пылающих угольков. Несколько мгновений спустя некоторые сектанты тоже сообразили, что деревянный помост может загореться, и начали махать руками и шляпами, разгоняя искры.

Ритуал начинался.

Шинь Юнь вытянула руку; один из ее приспешников вложил ей в пальцы корейский меч. Она сделала несколько шагов вперед, направив острие на Магнуса. Резко дернула рукой, кольнула его в горло, как раз под кадыком; порез был неглубоким, но Магнус испытал острую боль. Опустив взгляд, он увидел багровую струйку, стекавшую на белые одежды.

– У тебя не найдется содовой воды? – обратился он к Шинь Юнь. – Если от этих пятен сразу не избавиться, потом их ни за что не выведешь.

– Это от тебя мы избавимся сейчас, – рявкнула она. – Ты будешь забыт. Но сначала ты узнаешь, чего лишился. Время вспомнить, Великий Отравитель.

Шинь Юнь начала произносить магические слова. Толпа снова принялась скандировать фразу «Прóклятая Дочь», но тише, чем прежде. Над амфитеатром собрались черные тучи, и виллу озарила ослепительная молния – одна, вторая, третья. Облака над головой начали кружиться и образовали черный водоворот; Магнус решил, что это формируется портал между миром смертных и потусторонним миром.

Какой-то голос прозвучал в мозгу Магнуса, голос страшный, как дверь, ведущая в кромешную тьму: «Да, настало время вспомнить. Время вспомнить всё».

Резкий, невыносимо яркий свет возник из центра черного вихря, кружившегося в небе, и воронка начала принимать материальную форму. Струйки дыма – а может быть, какие-то насекомые, или нечто вроде статических электрических разрядов – мелькали внутри белой колонны. Острие воронки спускалось с неба, опускалось прямо на Магнуса, который не в силах был помешать происходящему и мог лишь беспомощно ждать того момента, когда его втянет в магический вихрь. Он закрыл глаза.

Он не хотел умирать вот так, от руки разъяренной чародейки, которая не смогла забыть трагедию юности, в окружении самодовольных, дурно одетых глупцов; он не хотел, чтобы эта секта, плод ошибки его бурной молодости, уничтожила его, не оставив ни малейшей надежды исправить содеянное. Если сейчас ему действительно предстояло умереть, он не хотел, чтобы последним чувством, испытанным в этом мире, было сожаление.

И поэтому он стал думать об Алеке.

Об Алеке, полном самых удивительных противоречий, противоречий, причинявших ему страдания – застенчивом и смелом, безрассудном и ласковом. Он вспоминал темно-синие глаза, вспоминал выражение лица возлюбленного после того, как они поцеловались в первый раз. И в последний. Магнус не думал в ту минуту, что их сегодняшний поцелуй станет прощальным. С другой стороны, никто никогда не знает, в какой момент поцелует возлюбленного в последний раз.

Магнус видел всех своих дорогих друзей. Всех смертных, которых он потерял, и всех бессмертных, которые продолжали жить. Свою мать, которая так ни разу и не засмеялась, несмотря на все его старания; Этту, ее замечательный голос, под звуки которого он мог танцевать вечно; первого Сумеречного охотника, который стал его другом – Уилла. Рагнора, который так и остался для него учителем, и который ушел раньше него. Катарину, ее руки, способные исцелить любой недуг, ее неземную грацию. Тессу, ее стойкость и мужество, бесстрашие перед лицом любых опасностей. Рафаэля, который презрительно усмехнулся бы, услышав о том, что Магнус вспоминает его в предсмертный час. Свою Клэри, первого и последнего ребенка, который вырос на глазах у Магнуса, девушку, которой предстояло стать великой воительницей – он был в этом совершенно уверен.

А потом он снова вспоминал Алека.

Алека, который бегом поднимался по ступеням шикарного бруклинского особняка Магнуса, чтобы пригласить его на свидание. Алека, который не дал Магнусу утонуть в ледяной воде, поделился с ним собственной силой. Потрясение и счастье, испытанные им, когда к его губам прикоснулись горячие губы Алека, когда его обняли эти уверенные, сильные руки – в тот день, в доме его предков, детей Ангела. Алека, который защищал жителей Нижнего Мира в венецианском палаццо, который пришел на помощь Магнусу, уничтожив стаю демонов, старался оберегать Магнуса всегда и везде. Алека, который всякий раз выбирал Магнуса, без малейших колебаний отвергая Конклав и его предрассудки. Алека, который пошел против Законов, управлявших его жизнью с самого рождения, ради того, чтобы защитить Магнуса и сохранить его тайны.

Магнус никогда не думал, что будет нуждаться в защите. Он считал, что это сделает его слабым. И он ошибся.

Страх смерти куда-то исчез. Магнус дрожал от слабости, он был практически не в состоянии пошевелиться, на него опускалась демоническая тьма, но он ощущал сейчас лишь благодарность за все, что дала ему жизнь.

Он был не готов к смерти, но был твердо уверен в одном: если ему суждено умереть именно сегодня, он взглянет в лицо убийцам с высоко поднятой головой и с именем Александра Лайтвуда на устах.

Затем на него обрушилась боль, внезапная, страшная, невыносимая боль. Магнус закричал.

Алек завел «мазерати» и, следуя «указаниям» руны, поехал вверх в гору, по серпантину. Хелен и Алина кричали, чтобы он снизил скорость. Но он не слушал их и несся вперед сломя голову, не обращая внимания на резкие повороты. Хелен вцепилась в его плечо, но в следующее мгновение замерла, уставившись вперед.

– Во имя Ангела, – пробормотала она. – Торнадо.

Это действительно походило на торнадо. Причем какое-то невиданное, сверхъестественное торнадо: в окружении черных завитков дыма сиял белый свет, резкий, бьющий в глаза. Странная воронка опускалась прямо на полуразрушенную виллу, торчавшую на вершине горы, и отбрасывала на ночное небо неприятный, мертвенный отсвет. Сумеречные охотники остановили машину на полпути к вилле, чтобы разглядеть необычное явление.

– Ты думаешь, нам туда? – сухо спросила Алина.

– К счастью, мы не наделали глупостей и не вызвали подкрепление, – пробормотала сквозь зубы Хелен.

Помимо страшной дьявольской воронки, над горой бушевала сильная гроза, и ночной мрак время от времени разрезали молнии. За молниями следовали титанические раскаты грома, от которых гудело в ушах и тряслась земля под ногами.

– Я должен вытащить оттуда Магнуса, – решительно произнес Алек. Он завел мотор, и «мазерати» резко рванулась вверх по дороге. Когда машину заносило на крутых поворотах, Хелен и Алина непроизвольно цеплялись друг за друга.