полчаса искала по всей квартире специальные прозрачные пластиковые пакеты, файлы – как они правильно называются? «Мультифлора»[82]? Ну нет, ты бы, мать, ещё «мультифауну» выдумала. Короче, так и не вспомнила, но нашла. Отличная штука, и картинку в таком сразу видно, и, если что, защитит её от дождя.

К одиннадцати оделась, хитроумно предусмотрев возможность внезапной смены сезонов – одна на другую несколько кофт, чтобы снимать и надевать их по мере изменения мира. Ну и джинсы есть джинсы, они на любую погоду. Старые угги на босу ногу, летом можно считать их просто овчинными тапками, а зимой от мороза спасут. Поглядела на себя в зеркало и рассмеялась – нарядилась одна такая к празднику, ай хороша! Сложила подарки в рюкзак, накинула пуховик и пошла на балкон с сигаретой ждать Диоскуров. По идее, они уже скоро придут.

Погода была обычная, такая, как в декабре и положено – водяная пыль вместо воздуха, уверенный стылый ноль. А во дворе – ни намёка на подготовку к празднику. Даже электрические гирлянды никто не развесил. Тихо, темно, никого. Может, соседи передумали собираться? – заново испугалась Джини. Взяла телефон, чтобы позвонить Диоскурам, но в этот момент Михаил крикнул снизу:

– Вы готовы? Если нет, одевайтесь спокойно, мы никуда не опаздываем, не надо спешить!

– Я уже! – откликнулась Джини. И вскочила, на радостях опрокинув стул.

– Тогда выходите. Мы в подъезде вас ждём.

В подъезде было темно, хоть глаз выколи, но Джини уже привыкла спускаться наощупь. В первые дни она порывалась заменить перегоревшую лампочку, но с лампами всё оказалось в порядке, просто фотоэлемент здесь срабатывает, мягко говоря, через раз.

На этот раз не сработал, зато Диоскуры, услышав, как хлопнула Джинина дверь, включили в телефоне фонарик; нельзя сказать, что он освещал дорогу, зато призывно манил Джини вниз, как блуждающий огонёк.

– Держи, тёзка, – объявил Юджин, когда Джини спустилась, а Михаил сунул ей в руки горячий картонный стакан.

– Что это? – удивилась Джини.

– Как что? – почти возмутился Юджин. – Глинтвейн же. Божићно пиће[83]. Карштас винас[84], бля!

– Божично пиче! – восхитилась Джини. Попробовала и подтвердила: – Реально же божично! Самый вкусный в моей жизни глинтвейн.

– Вы когда-нибудь пили глинтвейн в подъезде? – вкрадчиво спросил Михаил.

– Нет, – призналась Джини. – Чего не было, того не было. Но портвейн однажды пила.

– Ну вот, новый опыт, – сказал Михаил. И спохватившись, добавил: – Вы извините, пожалуйста! Я понимаю, что это довольно странная церемония – пить, стоя в подъезде, в полной темноте. Но так надо, чтобы отсюда правильно выйти. Не куда попало, а туда, куда надо выйти именно вам.

– Пропуск в страну чудес, – сообразила Джини. – Как пирожок у Алисы – «съешь меня». Ну и дела! Раньше было проще, никаких пропусков. Выходишь во двор, а там уже творится какое-нибудь безобразие. В смысле, прекрасные чудеса.

– Вы извините, – вздохнул Михаил. – Иногда бывают накладки. Сегодня сложно, маршрут у каждого свой. Мы сейчас Курта только с третьей попытки правильно вывели, поэтому за вами сразу пришли с глинтвейном. Мы, слава богу, сообразительные. Вам повезло.

– Да не то слово, – подтвердила Джини. – Глинтвейн у вас вкусный – с ума сойти! Только я буду пить его медленно. Не умею залпом. Алкаш из меня тот ещё.

– Донт вори, тёзка, – просипел Юджин. – Не журимо се[85].

– Даже хорошо, что медленно, – добавил Михаил. – Я должен кое-что очень важное вам сказать.

Его голос звучал так взволнованно и смущённо, что Джини всерьёз испугалась: а вдруг лэндлорд сейчас признается ей в любви? Вот это действительно будет ужас! Катастрофа, крушение, крах. Михаил, конечно, неотразимый красавчик, как с журнальной обложки. Но всё-таки слишком странный. Какой-то не совсем человеческий. Такого даже за руку страшно взять! И к нему ещё прилагается Юджин. Совершенно чудесный дед, но странный – совсем кранты. И они вечно вместе, друг от друга даже на метр не отходят, как будто… да нет, не «как будто», – панически думала Джини, – они же взаправду сиамские близнецы! Просто срослись каким-то невидимым глазу местом. Но реально срослись!

С перепугу она выпила залпом не весь, но добрую половину глинтвейна. Остановилась, чтобы перевести дух. И только тогда поняла, что пропустила часть объяснений, Михаил всё это время торопливо, очень тихо и сбивчиво что-то ей говорил.

– …чёрт знает, почему такой эффект получился, – вслушавшись, разобрала она. – Я сама в шоке. До сих пор.

– Сами в шоке? – растерянно переспросила Джини, окончательно сбитая с толку тем, что Михаил заговорил о себе в женском роде. Это он, что ли, решил внезапно выйти из шкафа? Прямо в тёмный подъезд?

– С нами, бля, рили всё сложно, – пригорюнился Юджин. – Необјашњива[86] мистика! Ту компликейтыд[87], долбать-копать.

Джини рассмеялась, даже не столько от выразительной речи Юджина, сколько от облегчения. Стыдно, конечно. У чуваков необъяснимая мистика, а я признаний в любви испугалась. Тоже мне роковая красотка, ишь, привыкла с утра до ночи сердца разбивать.

– А какой именно эффект получился? – наконец спросила она. – Простите, я начало прослушала. Так увлечённо глинтвейн пила.

– Ничего страшного, – сказал Михаил. – Я всё равно был невнятен. Сам запутался в собственных объяснениях. А говорить надо прямо, начистоту. Мы с Юджином, понимаете, как совы у Линча – не то, чем кажемся. Мы вообще только кажемся! Мы, можно сказать, ваш бред. Нет никаких Михаила и Юджина. Только Людмила, хозяйка вашей квартиры. Я.

Джини ушам не поверила. И конечно решила, что неправильно его поняла.

– Кто хозяйка квартиры? – переспросила она.

– Я, – повторил Михаил. – То есть мы оба – хозяйка. Та самая Людмила Дьявайте, с которой у вас заключён договор аренды. Вполне нормальная тётка, немного постарше вас. Но примерно лет десять назад некоторым людям стало мерещиться, будто нас двое. Не одна женщина, а два мужика. А некоторым ничего не мерещится, с их точки зрения, я – это я. По какому принципу происходит разделение, я до сих пор так и не поняла. Сначала думала, старые друзья меня видят такой, какая я есть, а чужие – Михаила и Юджина. Но нет, Артур теперь тоже видит двоих. А он мой самый давний знакомый. Нас наши мамы вместе купали в одном тазу!

– А Курт, бля, видит Людмилу, – подхватил Юджин. – Хотя он недавно в наш дом переехал, всего-то фо еарз эгоу[88]. А Фортунатас и Тома, бля, видят једно за другим[89], то так, то так.

– С соседями просто, мы тут ко всему привычные, а с новыми знакомыми нелегко. Каждый раз надо быстро