Тяжелые времена грядут скоро, век Антихриста. И только веря в Господа и народ наш, мы сможем спасти нашу Отчизну. А если дрогнем, то спросится с нас, как с ответственных за всё. Господи, за что?! Может, это как в пророчестве Иезекииля:

И было ко мне слово Господне: сын человеческий! изреки слово к сынам народа твоего и скажи им: если Я на какую-либо землю наведу меч, и народ той земли возьмет из среды себя человека и поставит его у себя стражем; и он, увидев меч, идущий на землю, затрубит в трубу и предостережет народ; и если кто будет слушать голос трубы, но не остережет себя, — то, когда меч придет и захватит его, кровь его будет на его голове. Голос трубы он слышал, но не остерег себя, кровь его на нем будет; а кто остерегся, тот спас жизнь свою. Если же страж видел идущий меч и не затрубил в трубу, и народ не был предостережен, — то, когда придет меч и отнимет у кого из них жизнь, сей схвачен будет за грех свой, но кровь его взыщу от руки стража.

Но если такова воля Твоя, то наляжем из всех сил и сделаем. Или мы не потомки тех, кто стоял на поле Куликовом, брал Казань и изгонял поляков из Москвы. Разве не наши предки создали Империю от ледяной тундры до знойных пустынь, от Варшавы до Камчатки. Мы сможем! Как говорил наш славный предок, Петр Великий: «Бог создал Россию только одну: она соперниц не имеет!»

Скажу честно, спать в ту ночь мне так и не пришлось, ибо около пяти утра наша беседа с отцом Иоанном была прервана самым неожиданным образом.

19 (6) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, 00:35.

СТАНЦИЯ ТАНХОЙ.

Министр путей сообщения Российской империи князь Михаил Иванович Хилков.

Сцепка мощных паровозов, тянущих тяжелый состав, приближаясь к станции, огласила окрестности громкими гудками. Желтоватый луч газокалильного фонаря рассек ночную тьму, высветив плавно кружащие в воздухе снежинки. С самого детства меня завораживал момент прибытия на станцию тяжелого поезда. Утробный гул, пронзительный гудок, постоянно замедляющийся лязг колес на стыках и последний усталый выдох паровоза.

Так вот и сейчас состав накатывался на меня подобно замедляющейся горной лавине. Пронзительный визг тормозов, запах дыма и разогретой смазки. Сразу за тендером второго паровоза четырехосная платформа с чем-то громоздким, закутанным в покрытый изморосью парусиновый чехол. На платформе закутанный в башлык часовой с трехлинейкой с примкнутым штыком. Далее еще одна платформа, и еще, и еще, потом теплушка с приоткрытой дверью, за которой толпились матросы, потом еще одна платформа с чем-то поменьше, и еще одна…

На подножке классного вагона, прицепленного сразу за второй платформой, уже стоит морской офицер, готовый спрыгнуть на покрытый снегом перрон прямо на ходу. Постепенно замедляя ход, поезд движется уже со скоростью пешехода. Офицер прыгает и, пробежав немного, переходит на шаг. Паровоз выпустил облако пара и, оглушительно лязгнув сцепками вагонов, останавливается.

Офицер идет прямо ко мне, козыряя на ходу:

— Ваше сиятельство, князь Хилков? — Ему сложно было ошибиться, ведь кроме нескольких железнодорожных рабочих на перроне только я один из встречающих одетых в шинель со знаками Министерства путей сообщения и с красной подкладкой. А как иначе, полпервого ночи. Самое время для всяких тайных дел. Я киваю в ответ.

— Да, это я. С кем имею честь?

— Прапорщик по адмиралтейству Морозов. Со взводом матросов откомандирован для сопровождения литерного спецпоезда от команды крейсера «Паллада». Идемте, ваше сиятельство, полковник Антонова и капитан первого ранга Эбергард ждут вас…

Я уже собрался было идти за ним, но обернулся на шум. За моей спиной из теплушки выскакивали матросы и солдаты непонятного для меня рода войск, в непривычно коротких полушубках. Цепь вооруженных людей без лишнего шума и разговоров быстро отсекала перрон от станции.

Сделав несколько шагов и вспомнив то, что сказал мне прапорщик, я остановился как вкопанный. Он сказал, что меня ждет «полковник Антонова и капитан первого ранга Эбергард». У них что, командует женщина?! Так и не придя в себя от изумления, я прошел в салон-вагон. Там было тесно, шумно и присутствовало всякого народа, в основном офицеры. Словом, как сказано в Святом Писании: «Семь пар чистых и две пары нечистых». Вся честная компания собралась вокруг большого стола и что-то обсуждала, сразу и не поймешь что.

— Господа, его сиятельство, министр путей сообщения князь Хилков Михаил Иванович, — громко произнес вошедший в салон-вагон, облепленный мокрым снегом прапорщик. Все присутствующие повернулись в нашу сторону. Там был жандармский ротмистр и трое штатских, довольно миловидная чернявая девица, молодая женщина постарше и серьезный мужчина в возрасте выше среднего. Остальные, как я уже и сказал, были офицерами, армейскими или флотскими.

Полковник Антонова хоть и была одета в строгое платье, но ее лицо и манеры держаться говорили мне, что это дама привыкла к тому, что ее распоряжения выполняются немедленно и в точности. Рукопожатие ее было сухим и энергичным. Похоже, что «госпожа полковник» привыкла держать в руках не только перо, пудреницу или веер.

— Антонова Нина Викторовна, — представилась мне дама, — полковник государственной безопасности. — А потом она повернулась и стала представлять своих спутников: — Капитан первого ранга Эбергард Андрей Августович, флаг-офицер наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке адмирала Алексеева.

Высокий черноволосый офицер с пышными усами и восточными чертами лица оказался майором государственной безопасности Османовым Мехмедом Ибрагимовичем.

Молодой человек кавказской внешности был представлен как поручик войск специального назначения разведывательного управления Главного штаба Бесоев. Хотя какой он молодой человек — не мальчик, но муж. Нет следов обычной для молодых кавказцев горячности. Он собран и подтянут, как барс в засаде. А смотрит так, словно через прицел на мишень. Видел я подобных типусов во время моего пребывания в САСШ. Их там называют «ганфайтерами».

Мужчина неопределенного возраста с короткой полуседой бородкой был представлен мне как капитан Тамбовцев Александр Васильевич. Есть в нем что-то общее с тем чернявым поручиком. Оба из волчьей породы, только один молодой волчара, а другой уже в возрасте, опытный вожак. И умен господин капитан, ой умен.

Жандармский ротмистр был представлен как Познанский Михаил Игнатьевич. Типичный жандарм, стоит в углу, молчит, все видит, все слышит и запоминает. Ей-богу, придумают когда-нибудь для этих господ специальный мундир, подобный шкуре хамелеона, чтобы с любой стеной сливаться. Для чего он тут? Хотя — там, где тайна, там и они — жандармы. Радиотелеграфисты-подпоручики с кулинарными фамилиями Манкин и Овсянкин в тот раз счастливо избежали моего внимания, занятые какими-то своими радиоделами. Ну а штатские, они и есть штатские, что с них возьмешь, особенно с дамы. Но вскоре мне довольно быстро довелось убедиться, что тут не только госпожа Антонова — особа экстравагантная, но и все прочие — люди далеко не простые.