за внутренним двором. Главный дом, весь залитый светом, тоже было видно, как и коттедж Бартонов в темноте, а с угла – часовню. Вера потянулась к своей сумке и достала термос с кофе, две пластмассовые кружки и упаковку купленных в магазине яблочных кексов.

– А ты говоришь, я никогда с тобой ничем не делюсь.

– А вы от кофе не описаетесь?

– Ну и наглец, – хмыкнула Вера, но она уже набила рот кексом, так что вряд ли Джо ее понял.

Когда гости начали расходиться, Вера заметила, как с каждой минутой Джо становился все напряженнее. Он смотрел на разъезжающиеся машины и провожал их взглядом. Парковка опустела. Вскоре осталось лишь несколько машин. Сержант постучал пальцами по приборной панели, явно нервничая.

– Успокойся, приятель. Ничего страшного на глазах у гостей точно не случится.

Мгновение спустя телефон Веры пискнул – ей пришло сообщение. Она прочитала его, но Джо не показала.

– Это Джоанна, – объяснила она. – Мои глаза внутри дома. Похоже, началось. – Вера старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало самодовольство, но, видно, не получилось. – Как я и ожидала.

Глаза Веры привыкли к темноте, и в свете незашторенных окон дома она разглядела фигуру, медленно пересекающую двор. Фигура направлялась к часовне. Она локтем подтолкнула Джо и поняла, что шепчет, хотя расстояние между ними и двором было приличное.

– Ну, что я говорила?

Это потрясающее чувство, когда понимаешь – ты была права.

– Тогда пойдемте, пока ничего не случилось.

– Рано. Пока ждем.

И они ждали. Поставщики продуктов загружали свой фургон, и с каждым разом, когда кто-то выходил из кухни, Джо становился все более нервным, более взвинченным. Главная дверь снова открылась, и на этот раз вышла Нина Бэкворт. Она что-то с трудом тащила за собой.

Вера ожидала именно ее, но все равно узнала бы силуэт женщины: высокая и стройная – ее ни с кем не спутаешь. Затем она снова сказала Джо:

– Ждем.

Нина дошла до часовни и исчезла внутри. Там зажегся свет, но затем наступила темнота. Испытав внезапный прилив сил, Вера выскочила из машины и побежала к часовне. Джо, которого так долго просили ждать, не сразу сориентировался. Он немного отстал от Веры и догнал ее только у часовни. Несмотря на лишний вес и возраст, двигалась она так же быстро, как и Джо. Волнение и страх окрыляют.

Дверь была заперта. Инспектор подергала ручку, толкнула ее, но ничего не произошло: заперто изнутри.

Надо было сказать Холли, чтобы она забрала из замочной скважины ключ. Сама бы та не додумалась. Если сейчас все пойдет наперекосяк, виновата буду я.

Джо словно сорвался с цепи. Напряжение от ожидания в «лендровере», тревога за Нину, разочарование от расследования – все сошлось вместе, и он всем своим весом навалился на дверь, ругаясь себе под нос. Раньше она от него подобных слов никогда не слышала. Но толку от его потуг не будет. Часовню строили так, чтобы она могла выдержать набеги с севера. Одному человеку выбить дверь точно не под силу. Матовое стекло светилось мягким светом. Внутри зажгли свечи. Затем раздался женский крик. Из-за толстых стен звук был совсем слабым, но в голосе четко слышался ужас.

Джо начал барабанить в дверь кулаками.

– Полиция! Впустите!

Он кричал очень громко, и с утра у него наверняка будет болеть горло. Возможно, потеряет голос на пару дней. Джо повернулся к Вере, вне себя от того, что она сохраняла совершенное спокойствие.

– Другого входа нет?

Инспектор только покачала головой. Она не могла заставить себя сказать хоть что-то. Незачем Джо знать, что она испугана так же, как и он.

– Вы же понимаете, – сказал он, внезапно успокоившись, – что пожертвовали этой женщиной, лишь бы поймать преступника. Вы понимаете, что после такого работать с вами я не смогу?

Сказав это, он словно дал ей под дых. Затем раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахнулась, и Нина Бэкворт, белая и трясущаяся, упала прямо на Джо Эшворта. На ее руке, вытянутой к его плечам, виднелась кровь. Она потеряла сознание.

Вера оставила Нину с Джо, а сама вошла внутрь. Надо было заняться преступником. Помещение было едва освещено горевшей на алтаре свечой. На белой скатерти стояла чаша с абрикосами. На стуле с высокой спинкой сидел Марк Уинтертон. В темном костюме он выглядел почти как священник. Холли держала руку вокруг его шеи, а у горла – нож. Он не сопротивлялся.

– Я замешкалась. – Холли почти плакала. – Он успел добраться до Нины быстрее, чем я смогла что-то сделать.

– Она сильно пострадала?

Вера подумала, что она одна во всем виновата. Джо во всем был прав, а она самонадеянная дура. Инспектор достала телефон из сумки и набрала 999, чтобы вызвать скорую помощь и подкрепление из фургона, припаркованного на стоянке у берега.

– Не знаю! – Ответ прозвучал как крик. Холли начала повторять: – Он был быстрее меня. Я не успела…

Сердце Веры учащенно билось. Уинтертон не шевелился и смотрел прямо перед собой. Холли положила нож на стол и надела на него наручники.

Вера повесила трубку и повернулась к Холли. Она страшно злилась. Так бывало всегда, когда ей нужно было выпустить пар.

– Почему ты не вытащила ключ из двери? Надо всегда оставлять себе пути отхода.

Она немного помолчала, все еще кипя от злости, а затем взяла себя в руки. Холли ни в чем не виновата.

– Джо! – Ее крик эхом разнесся по голой часовне. – Не молчи! Как она?

Но Джо не отвечал.

Глава 39

Рано утром на следующий день они приехали в полицейский участок. Невыспавшиеся Вера и Джо, Уинтертон и адвокат из Карлайла. Вера подумала, не любовник ли это бывшей жены Уинтертона. Женщина вряд ли бы хотела огласки из-за громкого судебного процесса, и адвокат, видимо, приехал, чтобы убедить всех, будто Уинтертон не в себе и не может признать вину. А для этого нужен хоть какой-то защитник.

Нину Бэкворт отправили в больницу, но уже вечером должны отпустить домой. Уинтертон успел лишь слегка полоснуть ее по предплечью. С Верой Джо все еще не разговаривал. С тех пор как сержант перестал ей отвечать в часовне, он хранил угрюмое молчание, испытывая смешанные чувства. Конечно, он злился, что инспектор вот так подставила Нину, но еще больше его мучило то, что спасла Нину именно Холли. Вера его должна была отправить прятаться в часовне. Это он должен был, как галантный рыцарь, спасти ее.

Уинтертон был одет в бумажный комбинезон. Он изо всех сил старался сохранить хоть каплю достоинства, но,