– И сколько же всего условий?

– Два.

– И какое же второе?

Кирилл разом посерьезнел и перешел к делу. О Лизе, конечно же, просила Александра. А вот второе условие, никак не связанное ни с ней, ни с кланом Доктус, было куда важнее для Охотника. Просьба оставить Лизу в покое меркла по сравнению с ней.

Дело касалось той самой череды таинственных смертей молодых девушек.

– Да, я знаю Филиппа Арайса. – Генри молча выслушал рассказ Кирилла. – Не слишком приятный тип со странностями, но умный и достаточно хитрый. Вряд ли вы сможете его прижать. А если его убьет Охотник, то это навлечет много проблем на магов, так ведь?

– Так. Поэтому его убьете вы.

– Серьезно? – не без иронии спросил Генри.

– Абсолютно. Вызовите его на дуэль, найдите повод. Все будет законно.

– Я, кажется, понял вашу задумку, – произнес вампир, постукивая пальцами по подоконнику. – Каким бы ни был исход дуэли, вы все равно окажетесь в выигрыше?

– К вам я отношусь лучше, чем к этому потрошителю. По рукам? – почти по-дружески спросил он.

Генри помолчал немного, все так же глядя в окно. Кирилл спокойно ждал, понимая, что вампиру деваться некуда. Так что пусть немного поиграет в сомнения, ответ все равно будет положительным.

– Я, кажется, ошибся на ваш счет, Кирилл Анатольевич. В следующую встречу буду более подготовлен. Александра в курсе, за кого она столь скоропостижно вышла замуж?

– За крайне обаятельного парня, – отрезал Кирилл, давая понять, что эта тема под запретом.

– Тогда и для меня вы останетесь таким же при одном условии. Дайте мне встретиться с моей возлюбленной, и я приму все ваши условия.

– Пять минут, не больше. – Кирилл сразу понял, о ком идет речь.

* * *

В длинном широком коридоре с ярким дневным светом было весьма и весьма прохладно. Светлые стены и ослепительно белый потолок усиливали ощущение озноба. По крайней мере, у Кирилла. Генри же выглядел так, словно ему было все равно. Хотя, скорее всего, так оно и было. Охотник же мысленно ворчал: Алексу пришлось отправить домой, чему рыжая яростно сопротивлялась. И у Кирилла осталось ощущение, что их пикировку ему еще припомнят.

Молча они прошли мимо стальных дверей, в которых были крохотные окна с темными стеклами. Над каждой располагалась камера и сигнализация. Кроме Кира и Генри, больше в коридоре никого не было. Полная тишина, абсолютная, давящая на сознание.

Кирилл остановился возле предпоследней двери и заглянул в окно.

– Вы уверены? – поинтересовался у Генри. Тот промолчал, и это было ответом. Пожав плечами, маг набрал комбинацию цифр, прижал ладонь к сканеру, и тяжелая дверь медленно ушла в сторону.

– Пять минут, – повторил Кирилл. – Я буду наблюдать за вами отсюда, так что без глупостей.

– Все глупости уже были совершены, – сказал спокойно Генри и шагнул вперед, в полутьму. Охотник проводил его внимательным взглядом. Ему казалось, что Генри слишком спокоен для такой встречи.

За тяжелой бронированной дверью находилась камера, больше похожая на клетку – стальные прутья тянулись от пола до потолка, на котором алым мигали камеры наблюдения. Те, кто оказывался в этом месте, находились под постоянным контролем. Недаром Серый Гарнизон – место дислокации военных магов и магов, выполняющих функции органов правопорядка, – считался надежным. Побег отсюда был невозможен. И носферату знала это. Она, опустив безвольно голову, так что темные запутанные волосы закрывали пол-лица, сидела на нарах: тонкая, почти невесомая, обманчиво беззащитная. Худые босые ноги, выглядывающие из-под темного платья, не доставали до пола – висели в воздухе. Взгляд Генри первым делом зацепился за них. Он подумал сначала, что его обманули.

Хоть и прошло больше столетия, но свою первую и единственную возлюбленную Генри запомнил совсем другой. Статная, яркая, с гордо приподнятой головой – она ничего не имела общего с тем, кого вампир видел перед собой теперь.

– Сейчас? – услышал он такой знакомый голос, искаженный временем и муками.

Вампир тотчас понял, что носферату имеет в виду. Она ждала Охотника.

Никто не мог назвать Генри Блэка слабохарактерным или же сентиментальным вампиром, но он вдруг четко понял, что пальцы его дрожат.

Елизавета вдруг напряглась: ощутила присутствие вампира. Генри едва заметно сглотнул, когда носферату вскинула голову и сквозь спутанные пряди волос уставилась прямо на него.

Те же синие глаза, что и у ее праправнучки, только чуть более усталые и покрасневшие.

В камере стояло молчание. Медленно, словно каждое движение давалось ей с трудом, Елизавета слезла со скамьи и приблизилась к решетке. И остановилась, выпрямилась, откидывая волосы с бледного лица.

Генри вдруг понял, что такое ад.

Они стояли друг напротив друга и просто смотрели. Вспоминали. Прощались.

– Прости меня, Элиза, – сказал вдруг он с непонятной горечью, обращаясь к своей возлюбленной, которую давно считал мертвой. Больше ста лет.

– Зачем ты это сделал? – прозвучал голос, который он никогда не забывал.

– Потому что любил, – сам себе ответил он и протянул сквозь прутья руку. Поколебавшись, Елизавета самыми кончиками пальцев коснулась его ладони…

– Время, – раздался сухой голос Кирилла, звучащий из небольшого микрофона над дверью. Генри, нервы которого дрожали гитарными струнами, едва не перекинулся в боевую фазу, чтобы наброситься на мага. Вместо этого он еще раз окинул взглядом Елизавету, словно впитывая ее образ, увековечивая в памяти. После чего резко отвернулся и, не оглядываясь, вышел.

Обратно они с Кириллом прошагали в молчании. Лишь на выходе, придерживая дверь, ограждавшую внешний яркий мир от серых застенков, маг проговорил:

– Буду ждать от вас вестей.

Генри коротко кивнул и, не оглядываясь, направился к своей машине, припаркованной чуть в стороне, в тени пышных кленов. Кирилл же, поглядев ему вслед, развернулся и не спеша принялся спускаться обратно. Он не видел, как вампир, завернув за угол, вдруг с яростью ударил по стене, и от мощного удара по ней пошли небольшие трещины. Маг вернулся к камере Елизаветы и вошел внутрь, а дверь за ним аккуратно закрылась.

Известие о том, что Александра никуда не поедет, так обрадовало Лизавету, что она чуть ли прыгать не стала и наверняка бы бросилась на шею к подруге, если бы та сказала ей об этом лично, а не по телефону.

– Я безумно рада, Алекса, – щебетала шатенка, сидя на стуле, как на лошади.

– А я как рада, – вырвалось у той. – Какое-то время я побуду в одной из австрийских лабораторий, но скоро вернусь.

– А на твоей карьере это не отразится?