– Так – несколько дешевых трюков, – отозвался я, потирая горячее навершие посоха.

– Уму непостижимо! Вы в совершенстве владеете пером, пишите эпохальные романы, вдобавок еще и умело пользуетесь магией!

«Ага, комсомолка, спортсменка и просто красавица», – пришло мне на ум. Кончено, господин Пико известный фильм не наблюдал, и я, сделав глубокомысленное лицо, так растолковал ему свои способности:

– Писательство, мой Конфуз, в сущности та же магия. У одного и другого возвышенная, непостижимая природа, и тот и другой дар проистекают из одного источника и часто смешиваются в одном сосуде. Так что не парьтесь – нет ничего особенного в моих скромных талантах.

– И волшебный посох принадлежит вам? – тихо спросил граф.

Мне показалось, что в его глазах шевельнулось сомнение, тяжелое и мрачное, как туча.

– Нет, это посох Блатомира. Я же говорила, что сняла с него сапоги и… – я подтянул спадавшее с груди платье и нехотя продолжил объясняться с графом, все больше погружавшимся в пучину неприятной подозрительности: -…и посох прихватила. Точнее, я сумку его прихватила, а посох был в сумке, как вы видели.

– Посох в сумке? – с еще более заметным сомнением переспросил илиец.

– Ага. Я же его оттуда достала, когда ваши бобики начали меня за юбку трепать.

– Да… Только как он поместился там? – Конфуз наморщил свой лоб, полный дум, и слегка потряс моим саквояжем.

– А это складной такой посох, – соврал я, не желая посвящать графа в хитрости добавочных измерений, делавших мою сумочку вместительнее просторной кладовки. – Обычный складной посох. Мильдийцы еще три века назад изобрели. Такие сейчас в моде у магов.

– Пожалуйста, простите меня, госпожа Элсирика, но меня все это очень настораживает. Не могу я все это понять умом – уж слишком необычные вещи вы говорите, и слишком необычные события сегодня свалились на меня, – признался Пико, приглаживая оттопырившиеся усики.

– Да чего там! Ерунда, прощаю, – отозвался я.

– И еще один маленький вопрос… – неуверенно произнес илиец. – Скажите, госпожа Элсирика, какие отношения… – он замялся, опустив взгляд и робко продолжил: – Какие отношения вас связывают с вездесущим Блатомиром?

Этот «маленький вопрос», честно говоря, застал меня врасплох. Я так сразу и не мог сообразить, какие отношения связывают меня с самим собой. Наверное, очень личные отношения, крайне интимные и до охренения дружеские. Прежде чем ответить, я достал пачку «Честерфилд», философски хмыкнул и закурил.

– Деловые отношения, – наконец ответил я, покусывая фильтр. – Конечно, маг Блатомир, большой мерзавец, и не надо бы мне с ним водиться, только некоторые причины заставляют. Да… есть веские причины… Понимаете, я затеяла новый роман, в котором будет не только любовь, но и магия. Много магии и всяких волшебных страстей. Хочу я все это сполна пережить, и уже собственный опыт положить на бумагу.

– Дорогая моя Элсирика, вы не представляете, как рискуете. У меня такое ощущение, что общение с Блатомиром сильно изменило вас. В Фолене вы были совсем другой.

– Знаю, мой дорогой, – отозвался я, пуская в его сторону струйку табачного дыма. – Искусство требует жертв. Литература, кстати, тоже.

– Но разве можно приносить в жертву свою жизнь? Пусть даже часть жизни?

– Вся моя жизнь и есть сплошное самопожертвование, – с пафосом произнес я, отбрасывая окурок. – Идемте, господин Конфуз. В какой стороне гробница Сура Пориза?

– Там, – граф кивнул в темноту.

Мне показалось, что впереди колыхнулась чья-то тень. Опустив посох, я направился к арке, тускло освещенной магической сферой.

Пико шел рядом со мной, посапывая и беспокойно озираясь на рельефы в верхней части стены. Две крысы, с писком выскочившие из темноты, заставили его замереть и прошептать моление Греду. Зверьки благополучно исчезли в трещине, а граф еще с минуту стоял испуганный, глядя туда, где мелькнули червеподобные хвосты. «Миленький мой, – подумал я, – что ж с тобой будет, когда появятся призраки или, спаси Вирг, восстанет какой-нибудь мертвяк? Небось, накакаешь в штанишки. А я – э-э… возвышенная и утонченная Элсирика – с засранцами целоваться не собираюсь».

Мы продолжили неторопливое шествие к гробнице Сура Пориза. Наши осторожные шаги по квадратным плиткам громко разносились под сводами подземелья: цок… тук… цок… тук… – будто чьи-то дряхлые кости постукивали по камням. Волшебная сфера, которую в университете называли светляком, уже достигла арки. Голубое сияние рассеяло тьму, отодвинуло ее к дальним углам, и я увидел десятка три могильных плит, похожих на огромные серые книги, аккуратно разложенные на полу в два ряда. Илийские красно-черные орнаменты, длинной полосой проступавшие на стене, навевали какую-то особую печаль на это место, печаль, от которой хотелось горестно вздохнуть и тихо выругаться. Со стороны лестницы, приведшей нас сюда, донесся гаденький смех. Ему вторило чье-то жалобное завывание.

– Неуютненько здесь, госпожа Элсирика, – подал голос Конфуз, задержав мою руку. – Неудачное время мы выбрали. Может быть лучше наведаться сюда завтра с утра?

– Да ну его, граф. Я спать спокойно не смогу, если вдоволь не вкушу острых ощущений. А главное, все это необходимо для написания романа, – поправив локон, спавший рыжей волной на лицо, я ощутил, что волосы мои стали короче. А платье в талии, несмотря на разрывы, показалось тесным. У меня возникло беспокойство, что позаимствованный облик Рябининой исчезает, уступая место моему естеству.

– Вы хотите дойти до самой гробницы Сура Пориза? – делая осторожный шаг за мной под арку, спросил Пико.

– Конечно. Как же мы можем обойти вниманием уважаемого герцога – истинного героя Илорги и всей благословенной Илии?! – с притворным возмущением ответил я. – Чувствую себя обязанной всплакнуть возле его саркофага. В общем, ощущаю реальную потребность, как следует прослезиться, прижавшись щекой к холодной гробнице и вспоминая подвиги герцога. А вы разве нет? – спросил я, строго заглядывая в заметавшиеся глазки графа – в них не наблюдалось ни искорки илийского патриотизма, даже ни капли гордости за великих предков.

– Я… да ощущаю потребность, – закивал он. – Ежеминутно, но только в дневное время. Особенно в утренние часы меня так и несет сюда, чтобы уронить колени возле гробницы Сура и возрыдать. Я же именно из-за этого и приобрел его замок, – беззастенчиво соврал Конфуз, стискивая мою ладонь. – О, Элсирика! – с придыханием произнес он, приближаясь губами к моей щеке. – Как мы духовно близки с вами. Мы очень близки… Я так хочу, чтобы наша близость приобрела еще черты нежной телесности.

– Без проблем, – отталкивая его концом посоха, пообещал я. – Как только поклонимся могиле герцога.

– Элсирика, у вас что-то с лицом, – проговорил Конфуз, отступая к могильной плите. – Гред Праведный! У вас что-то здесь… с щекой и ниже что-то!