Минин и Пожарский охотно шли навстречу Дионисию. Они всеми силами старались избегать конфликтов, напрямую не связанных с главной задачей. Формально вожди Второго ополчения не ссорилось с подмосковным «войском». Виновником убийства Ляпунова они объявили лично Заруцкого. Однако никаких ультиматумов, требований или запросов на выдачу преступника в лагерь Первого ополчения Минин и Пожарский не направляли.

Что характерно, даже большинство членов Семибоярщины ярославское правительство не объявляло врагами! «Кремлевских сидельцев», чьи семьи находились в пределах Китай-города, Минин и Пожарский официально считали жертвами оккупационной армии, захватившей в заложники их родных и близких. Всю вину за измену в рассылаемых по стране письмах земские вожди возлагали на бывшего главу «воровской Думы» Михаила Салтыкова «со товарищи».

Эти обстоятельства давали Заруцкому надежду на благоприятный исход будущих переговоров. У него создалось впечатление, что после устранения «псковского вора» отношения с «бесхребетным» Ярославлем удастся восстановить без труда. Достаточно будет лишь согласиться на избрание будущего монарха «Всей Земли»… Атаман не обратил внимания на то, насколько твердо действовали Минин и Пожарский, если считали вопрос по-настоящему важным. Когда ситуация требовала проявить решительность, они не колебались ни минуты. Так, в начале 1612 года земские лидеры с большим скандалом конфисковали «для общенародных нужд» провозимый через Ярославль образ Казанской Божьей Матери.

Икона эта в свое время попала в подмосковный лагерь вместе с поволжскими ратниками, влившимися в войско Ляпунова. И теперь образ возвращался обратно в свою епархию. Но в Ярославле по приказу вождей Второго ополчения с иконы была сделана копия. Она-то и отправилась дальше вместо оригинала. А подлинник Минин с Пожарским торжественно объявили главной святыней Второго ополчения. Из-за самоуправства земдких правителей между Казанью и Ярославлем вскоре разгорелся серьезный конфликт. Но хотя отношения оставались напряженными еще многие месяцы, разрыва в конце концов удалось избежать.

Надо заметить, что так же гибко, но твердо Минин с Пожарским вели и внешнеполитические дела. Переговоры между «Советом Всей Земли» и шведской короной проходили через посредничество «Новгородского государства». Это давало возможность манить северного соседа перспективой избрания на Московское царство принца Карла Филиппа, ничего при этом не обещая наверняка.

Вскоре такая взвешенная политика ярославского правительства начала приносить ему один успех за другим. На сторону вождей Второго ополчения перешли Тверь, Ростов, Рязань, Переяславль-Залесский, Кашин, Торжок, Владимир и многие другие города. 18 мая 1612 года произошел переворот в Пскове. Лжедмитрию III удалось бежать, но уже через два дня казаки догнали его и заключили под стражу. Следом за этим в начале июня Совет Первого ополчения постановил считать недействительной свою присягу «псковскому вору». Однако тщетно Заруцкий ждал в ответ на это примирительных заявлений от Минина и Пожарского. Руководители Второго ополчения четко дали понять, что они готовы идти на соглашение с Трубецким, с «войском», с казачьим кругом, но не с человеком, которого заклеймили в свое время как убийцу Ляпунова.

Загнанный в угол атаман подослал лазутчиков с приказом убить Пожарского. Заговорщики собирались зарезать воеводу в то время, когда он будет осматривать новые пушки на центральной площади Ярославля. Однако охрана князя Дмитрия сработала четко. Покушение не удалось. Схваченные на месте преступления казаки во всем признались и указали на заказчика убийства… Как выяснилось, Заруцкий спешил не зря. Ситуация под Москвой начала стремительно обостряться. Конфликты между дворянами и казаками все чаще заканчивались кровавыми столкновениями. Одновременно с запада стали поступать известия, что армия гетмана Ходкевича, собрав большой обоз, начала движение к Москве.

После того как подмосковные таборы сложили с себя присягу самозванцу, Пожарского продолжали держать в Ярославле лишь долгие переговоры со шведами и «Новгородским государством». Армия Делагарди к этому времени взяла штурмом последние пограничные крепости и готовилась перейти к захвату Русского Севера. Сил на то, чтобы воевать одновременно со шведами и поляками, у Пожарского не было. А значит, ему требовалось добиться от молодого Густава Адольфа[59] обещания сохранять на время битвы за Москву благожелательный для Второго ополчения нейтралитет. Переговоры шли трудно. Россия в тот момент мало что могла предложить шведам. Густава Адольфа усиленно манили призрачной возможностью усадить на русский престол его брата, Карла Филиппа. Шведский король желал, естественно, получить хоть какие-то гарантии.

26 июля все спорные вопросы были наконец согласованы. Новгородские послы выехали из Ярославля с поручением заключить формальное перемирие со Швецией. Земские представители выразили готовность принять в качестве царя принца Карла Филиппа, притом что он перейдет в православие и прибудет в Россию до конца лета. Выполнить оба условия за оставшийся месяц шведский претендент явно не успевал, так что в целом соглашение об его избрании носило беспредметный характер. Но войны с Густавом Адольфом теперь можно было не опасаться, а именно этого в конечном итоге и добивалось ярославское правительство. Для страховки оно укрепило ставшие пограничными Каргополь, Белозеро, Углич, Устюжну и оставило там небольшие гарнизоны. Обеспечив таким образом нейтралитет и безопасность на северной границе, Пожарский с главными силами без промедления выступил в поход на Москву. Его движение к столице углубило и ускорило размолвку в Первом ополчении. 28 июля Заруцкий призвал «войско» сняться с лагеря и отступить к Коломне. За ним последовало около двух с половиной тысяч казаков. В дальнейшем атаман со своими сторонниками разграбил город и, захватив «царицу Марину с царевичем Иваном», двинулся на юго-восток к Рязани. С Трубецким под Москвой осталось ориентировочно от трех до четырех тысяч ратников.

Полки Пожарского шли к Москве с большим обозом, в котором было все, вплоть до тяжелых пушек. Воевода не исключал, что придется пробивать ядрами крепкие стены Кремля и Китай-города. Естественно, быстро двигаться земская армия не могла. Чтобы прикрыть заслонами дорогу на Смоленск, Пожарский выслал вперед два конных отряда общей численностью 1100 человек. Эти воины заняли позиции на западных подступах между Тверскими и Никитскими воротами. Их приход усилил блокаду Кремля и Китай-города, которую с юга вот уже больше года обеспечивали казаки Трубецкого.

14 августа главные силы Второго ополчения разбили лагерь под стенами Троице-Сергиева монастыря. Переговоры с Трубецким о создании объединенного командования не дали результатов. В том, что боярин не желал формально подчиняться стольнику, ничего необычного не было. Пожарский этого от Трубецкого и не требовал. Уже в Ярославле глава Второго ополчения подписывал соборные грамоты десятым, уступая первенство боярам и окольничим Андрею Куракину, Василию Морозову, Семену Головину и прочим. Но Трубецкой, в отличие от них, желал еще и фактически командовать Пожарским. И вот на это-то глава Второго ополчения никак не мог согласиться, поскольку полководческих талантов у Дмитрия Трубецкого не было и в помине.