– Какой именно, лейтенант? – спросил нетерпеливо Гуров, которому надоели разговорные бюрократизмы Малюгина. – Говорите нормальным языком!

Малюгин задумчиво посмотрел на него и вдруг сказал:

– Воняет оттуда, товарищ полковник!

Гуров приподнял брови и недоверчиво поинтересовался:

– А конкретнее? Чем воняет?

Малюгин сокрушенно вздохнул и заявил:

– Короче, мертвяком воняет, товарищ полковник. Тут уж, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

– Уверен? – нахмурился Гуров.

– На сто процентов, – сказал Малюгин и, подумав, добавил: – Ну, конечно, все может быть – может, у него кошка сдохла? Или собака… Хотя соседи такой факт не подтверждают. Насчет собаки то есть.

– Понятно, – заключил Гуров. – В таком случае принимаю на себя ответственность за вскрытие квартиры. Слесаря быстро найти сможешь?

– Слесарь уже дожидается, – скромно сказал Малюгин. – Я принял меры на всякий случай.

– Молодец, – заметил Гуров. – Только меры вовремя надо принимать, лейтенант, а не когда петух в одно место клюнет. Улавливаешь, о чем я?

– Так точно, товарищ полковник! – не моргнув глазом ответил Малюгин. – Ошибку свою признаю, выводы сделал самые беспощадные. Больше не повторится.

– Ступай за слесарем! – вздохнул Гуров.

Через десять минут, стараясь не привлекать внимания, вся группа отправилась в подъезд, где проживал Гладилин. Малюгин нашел понятых в соседней квартире – молодую супружескую пару. Мрачный, слегка нетрезвый слесарь мигом вскрыл замок.

– Ничего не трогать! – предупредил Гуров и, стараясь не коснуться ручки, открыл дверь.

В нос ему ударил тяжелый запах разложения и смерти. Балкон в квартире был открыт, но толку от этого было немного. Труп, лежавший у стены в коридоре, находился здесь, видимо, уже не один день. За спиной у Гурова протяжно охнула женщина.

– Стас, осмотри помещение! – распорядился Гуров, оборачиваясь.

Лейтенант Малюгин деловито наклонился над трупом, нахмурил брови и с некоторым удивлением сказал:

– Так ведь это не гражданин Гладилин, товарищ полковник! Этого человека я знаю – он в нашем магазине грузчиком работал. Его «профессором» все зовут, потому что вроде бы он раньше наукой занимался. Теперь-то у него одна наука – где бы червонец на опохмел раздобыть. Спился начисто!

– Так, а где же в таком случае сам Гладилин? – спросил Гуров.

– Никого нет, – сообщил Крячко, появляясь в дверях. – В кухне на столе остатки ужина, но остатки очень древние. Похоже, что дня три-четыре здесь никто не появлялся. И еще прошу обратить внимание, что балконная дверь открыта настежь. Конечно, свежий воздух здесь не помешает, но в это время года балконы открытыми обычно не оставляют.

– Хочешь сказать, кто-то ушел через балкон? – спросил Гуров. – Третий этаж ведь!

– Внизу как будто кусты примяты, – ответил Крячко. – В принципе, если подопрет, спуститься можно.

– Вопрос – зачем прыгать с третьего этажа, если можно выйти через дверь? – глубокомысленно произнес Малюгин.

Гуров задумчиво посмотрел на него.

– Это если действительно можно, – сказал он.

Леня Давыдов был человеком легким, но сильным и настойчивым. Если ему что-нибудь действительно было нужно, он добивался своего, невзирая ни на какие препоны. Но делал это всегда с неизменной улыбочкой и шуточками, будто играючи, отчего в глазах окружающих оставался все тем же легкомысленным Леней, на которого нельзя положиться в серьезном деле. Так думали даже близкие друзья. Леню это не расстраивало, а забавляло. Он знал себе цену, но никогда не завышал свои возможности. Далеко не все в его жизни складывалось так гладко, как могло показаться со стороны, но никакие неудачи не могли вогнать Леню в депрессию. Он считал, что в мире слишком много интересного, чтобы зацикливаться на отдельных неудачах. И еще он был уверен, что самое главное – это железное здоровье и тренированное тело. Он удивлялся, что многие не понимают такой простой вещи. Все стремились заработать побольше денег, занять место потеплее и покруче, обзавестись недвижимостью, выгодно жениться, попасть в «ящик», одним словом, суетились. Многие из сверстников Лени действительно сумели разбогатеть, ворочали серьезными делами, разъезжали на «Мерседесах», а некоторые даже регулярно появлялись на телевизионных экранах, но одновременно с ними происходило что-то такое, от чего они неузнаваемо менялись, расплывались, дряхлели и все менее походили на тех молодых энергичных людей, какими были всего пять-шесть лет назад. Им уже не помогали даже дорогие тренажеры и эксклюзивные диеты. Леня же и в двадцать восемь лет оставался таким же подтянутым, улыбчивым и мускулистым, каким был в двадцать три года, когда закончил тренерскую школу. Теперь он тренировал молодых пловцов, которые выглядели не намного его моложе.

Самому ему так и не удалось никогда стать чемпионом, но Леня не слишком комплексовал по этому поводу. Ему нравилась работа, хотя в своих учениках он ничего такого воплощать вроде бы не собирался. «Если вы не выиграете ни олимпиаду, ни даже первенство района, – шутя говорил он им, – то можете утешиться тем, что никогда не утонете». Впрочем, честолюбие среди своих воспитанников он приветствовал и перспективных ребят тренировал с особым удовольствием.

Леня не был женат – может быть, потому, что слишком часто увлекался, а может быть, просто не нашел пока своей половинки. Вот и теперь была у него на примете одна девчонка, с которой он пытался на протяжении двух недель безуспешно познакомиться, но, к своему удивлению, постоянно терпел фиаско. Сдаваться он не собирался, неудача только разжигала его интерес, но решить, насколько серьезно его новое увлечение, Леня пока не мог. Строго говоря, он об этой девушке почти ничего не знал.

Каждый вечер она садилась в поезд метро на станции «Аэропорт» и ехала до станции «Речной вокзал». Лене нужно было ехать дальше, но он выходил вместе с ней и почтительно провожал до дома. Он не наглел, но и отступать не собирался, хотя девушка была с ним неизменно холодна, требовала оставить ее в покое и наотрез отказалась сообщать свое имя. И еще она заявила Лене, что давно уже замужем. Это был серьезный аргумент, но Леня ни разу не видел ее в компании мужчины и сделал для себя вывод, что муж – фигура вымышленная или, по крайней мере, не такая уж значительная, потому что любящие друг друга люди должны хотя бы иногда быть вместе – Леня был в этом убежден. На это можно было возразить, что Леня просто не мог знать подробностей семейной жизни этой девушки. Все, что имелось в его распоряжении – это короткий отрезок времени в вагоне метро и минут десять-пятнадцать после, когда они шли до ее дома. Леня просто рассудил, что если бы он был девушке безусловно неприятен, то рано или поздно она все равно обратилась бы к мужу за помощью. Поскольку этого не происходило, он был уверен, что шансы у него есть.