Ниной. И вот там отец бушевал так, что стены ходуном ходили. Он не стеснялся ни в тоне голоса, ни в выражениях. Крыл так откровенно, заставляя Нинку со стыда сгорать, когда поднялась тема тех фото в журналах. Отец свирепствовал и всё время смотрел мне в глаза, пытаясь понять мотив. Возможно, он хотел слышать, что люблю?

Но я не стал ему врать. Не любил… Просто так вышло, что Нина ждала от меня ребёнка, а отец не должен бросать свое чадо ни при каких обстоятельствах.

Наверное, поэтому он сверкнул взглядом, тихо-тихо проговорив последнюю сказанную мной фразу.

– Любит… – снова прошептал он и отвернулся, чтобы никто не мог по взгляду понять то, о чём он думает сейчас.

– Ну ладно, – Вовка сел рядом и похлопал меня по плечу, давая понять, чтобы хотя бы я не заводился. – С этим мы выяснили. Свадьбу потом обсудим. Но ведь ты не радостным событием пришел поделиться?

– Пап, лучше сядь, – я кивнул Владику, тот всё понял и подтолкнул отца к дивану напротив. Когда яростное шипение стихло, я начал рассказ с того момента, когда подобрал Крошку на обочине. Сначала они краснели от откровенного шока, а когда я добрался до истории с Иванецким, отец махнул рукой, будто ставил на паузу мой рассказ, встал, взял бутылку коньяка, блюдце с лимоном и вернулся обратно. Сделал пару глотков, закусил и передал бутылку старшему сыну. И так они и пускали коньяк по кругу, пока я не рассказал про Воронкова и про то, что он мне дал взамен за аэропорт.

– Сука! – крякнул Владислав. – У него дочь убили, а он торгуется!

– Дурак ты, сын, – отец смаковал сигару, наблюдая, как сизый дым вьётся под потолок. – Он же его на прочность проверил. Воронков всегда был таким. Прёт как танк, пугая одним только напором. Как правило, добрая половина врагов сразу самоустраняется, ссыкуя перед его этой убийственной энергией. Это его фишка, только и всего. А вот Исай хуйло, получается? Как можно свою дочь отдавать в руки такого придурка, как Иванецкий? Как?

– Как бы мне не хотелось это признать, но я думаю, что Исай ничего не знает. Да и последнее покушение вряд ли его рук дело. Он примчался сразу по звонку моей ёбнутой бывшей жены, и на организацию у него просто не было времени. А меня ждали… Оттого и стреляли по окнам заднего сиденья, даже не думая, что я могу сам сидеть за рулём. Бензобак – чистая случайность, – достал из внутреннего кармана несколько свернутых листков, на которых было краткое изложение слежки Акишева.

Рустам расстарался так, что, сам того не понимая, раскрыл всю схему, мне оставалось только связать всё в логические цепи, звенья которых были сильно спутаны. И вот тогда для меня открылась горькая истина «любви» Иванецкого.

– Они с каждого транша обдирают Исая на три процента. Плюс там с долями лажа какая-то. Это совсем не по-дружески как-то – воровать из-под носа. Хотя есть инфа, что у Иванецких огромные долги из-за неудачного вложения младшенького, он вписался в какой-то стартап, где его благополучно нагрели на добрые пол-лярда, взятые взаймы у непростых и сильно криминальных личностей. Кстати, их коттеджный посёлок уже выставлен на продажу, как и один из химкомбинатов. Засада, да? Ещё какая! А ещё лучший друг добряк-Исай внезапно нанимает независимых аудиторов, словно понял, что его откровенно наёбывают. Только он пока понять не может, где и кто. Рус не стал близко подходить, чтобы суету не наводить.

– О! Старый добрый брак по расчёту? Чтобы не спалиться, нужно породниться? – Вовка рассмеялся и сдернул душащий его галстук. – Хорошо, с этим тоже всё ясно. Дальше что?

– Завтра пройдут стихийные обыски. И их непременно закроют, потому что доказательств там будет вагон и маленькая тележка. Но…

– Но отец возьмёт всё на себя? – хмыкнул папа, поднимая на меня усталый изможденный взгляд.

– Очень высока вероятность, поэтому я и привез Леську сюда.

– Только отец пойдет за сына до конца, – его голос прозвучал глухо и безжизненно. Кожа под воротом рубашки стала багряной, оттеняемая синими пульсирующими венами.

– Да, пап. И я прошу тебя прикрыть мой тыл. Мне просто нужно знать, что с Леськой ничего не произойдет. Что она не попадёт в его руки.

– А ты куда? – Владик вскочил на ноги, когда наконец-то понял, к чему я клоню. – Вадик? Ты куда, мать твою, собрался?

– Не прикидывайся пнём! Его отпустят, потому что притянуть сыночку невозможно! Я всё лично проверил! Его следа нет ни в наркотрафике, ни в игорном бизнесе. Он просто сынок своего тупоголового родителя. Понимаешь? Он не пришёл поговорить, как мужчина с мужчиной, когда понял, что между мной и Леськой все серьёзно, потому что трус гребаный. А вместо этого спалил мой ресторан. Он действует исподтишка, чужими руками, и никогда не остановится. Его эго задето! И я для него опасен только тем, что могу стереть их честное имя в прах.

– Вадим, я запрещаю! – взревел отец, но потом осёкся и сбавил тон. – Слышишь? Мы найдем другой способ!

– Мы обязательно его найдем, а сейчас меня ждут в ресторане, пап, – выдохнул и медленно встал, на всякий случай готовясь получить пару ударов. – Я просто прошу присмотреть за моей будущей женой…

Братья смотрели на отца, надеясь на его жёсткое слово. Что запретит, что закроет дома и никуда не отпустит. Они, как два сторожевых пса, были готовы вцепиться в меня, чтобы никуда не отпускать одного. Но… У них с детства было это гребаное НО… Они никогда не смели ослушаться отца. Никогда… Только я всю жизнь пёр против течения, доказывая, что могу и сам.

И сейчас отец всё правильно понял, оттого и заскулил так, что от ужаса кровь в жилах стыла. Он хрипел, сжимал кулаки и стискивал челюсть до зубовного скрежета. Но понимал, что меня не остановит его слово. И помочь он мне может, только выполнив просьбу, с которой я пришёл к нему впервые…

– Если ты не вернешься через три часа, я сам убью тебя! – это были последние слова отца, сказанные вслед. И я ушел… С лёгким сердцем, что моя Крошка в полной безопасности…

Глава 47

Заглушил двигатель, погружая салон в темноту накрывшей город ночи, тревожимую частыми вспышками проблесковых огней пожарных машин и полицейских экипажей. Творившийся хаос привлёк внимание сонных горожан, тут же высыпавших из своих тёплых квартир на улицу. Все кутались в куртки, пледы, ёжились от пронизывающего ветра, разносящего едкий запах