её лицо было ангельским, чистым и таким невинным, что сжималось сердце. До сих пор не представляю, как выжил… Все эти бесконечные тягомотные дни были похожи на густой кисель. Меня то погружали с головой в него, то давали возможность отдышаться перед очередным актом пытки. Но вот на горизонте снова появилась она, и все изменилось. Могу улыбаться, могу желать, могу думать…

– Вадь, у меня столько вопросов в голове! Я даже не знаю, с чего начать… Голова сейчас треснет!

Такая она смешная… Моя отважная девочка, решившая, что может спасти всех своей прелестной грудью. Наверное, это останется одним из лучших воспоминаний. Как она крепилась… Как отчаянно пыталась не показать вида, как безмолвно плакала на плече у матери, но продолжала играть в беспамятство.

Я не просто хотел Люсю. Это была совсем не физика. Это было что-то больше, объемнее и бесценней. Я впервые не нашел логического объяснения своим ощущениям. Они просто душили меня, переворачивая внутренний мир наизнанку. И только рядом с ней все становилось правильным.

Большие настенные часы угрожающе тикали, будто нарочно подталкивая стрелку к полуночи. А это значит, что пора…

– Собирайся, Лесь. Потом вопросы задавать будешь, – поцеловал мою Крошку в нос и поднялся.

Так странно… Изматывающая, буквально изводящая все это время нога сегодня будто чудом вылечились. Я с легкостью носил по залу Леську, категорически отказывающуюся разжимать руки, и не чувствовал тупой боли. Чудная девчонка…

– Куда собираться?

– Домой, куда же ещё? Ты время видела? Все порядочные заведения уже закрыты в этот час.

– Вадим! – вспыхнула она. – Какой домой?

– Давай-давай, – поставил её на пол, шлепнул по заднице, придав ускорения, и рассмеялся её такой милой растерянности. – И это был не вопрос, Лесь.

Было видно, что внутри неё борются паника и желание довериться. Она сжимала свое платье, совершенно не стесняясь наготы. Кусала зацелованные губы, хмурилась и морщила курносый носик… а потом вздохнула и стала одеваться.

Тяжело… Я даже не представляю, что бы ощущал, будь на её месте? Что бы делал? А она доверилась. Правда, с настороженностью, но все же.

– Но у меня даже нет вещей… – её платье было растянуто и сейчас больше походило на половую тряпку, чем на дизайнерский наряд. Сквозь тонкую ткань так соблазнительно просматривалась дерзкая грудь с до сих пор набухшими сосочками, что я был близок к провалу… Да рядом с ней я только и делаю, что хожу по грани пропасти.

– Леся… – предупреждающе ответил я, набрасывая пиджак.

– Тут, наверное, нужно прибраться…

– Идём, Крошка, – взял её за руку, достал телефон и быстро отбил сообщение администратору, что можно загонять уборку и сдавать помещение под охрану.

Свежий, с еле уловимыми нотками уходящей зимы ветер встретил нас сильным порывом. Завернули за угол, где была припаркована моя машина.

Черт… так странно! Я её знаю наизусть. Могу истолковать любой жест, малейшую перемену в мимике и в голосе. Но так много, что будет впервые для нас обоих.

Мы впервые садимся в одну машину. Она впервые смущенно оттягивает ремень безопасности, впервые кладет ладонь поверх моей руки и прячет довольную улыбку. Мы никогда не ходили в ресторан, не бывали в гостях, она даже не знает, чем я занимаюсь, чем дышу. Но это не мешает ей крепко сжимать мою руку, позволяя везти себя хрен знает куда…

Как можно быть максимально близкими, но при этом почти незнакомыми? От предвкушения у меня засвербело где-то под сердцем. Сколько же меня ждёт открытий? Какие цветы любит? Где отдыхает? Что делает, когда грустно? Боже… Голова кругом, будто пьяный…

Улыбаюсь. Постоянно улыбаюсь, как полоумный! Потому что знаю, что Леся моя. И теперь никто не посмеет забрать мое счастье. Она – мой пазл, без которого я жил слишком долго. Слишком…

Сонный город подсвечивал наш путь лентами ярких фонарей. Леся сначала была максимально напряжена, а потом скинула туфли, подобрала под себя ноги и развернулась ко мне.

– Подай рубашку с заднего сиденья, и можешь начинать.

– Начинать что? – Леся прикусила губу, помогла мне снять пиджак и вручила снятую с плечиков рубашку.

– Допрос. Давай, Лесь, я довольный как слон, поэтому отвечу на любой бабский вопрос, на который даже в природе не существует ответа

– Вадим, а вы очень самонадеянны, – она так мило рассмеялась и новым для меня жестом заботливо поправила воротник моей рубашки.

– Что есть, то есть.

– Но ты сам напросился. Почему звезды желтые? – она рассмеялась и стукнула мне по руке, когда я довольно опасно отпустил руль, чтобы застегнуть пуговицы.

– В цвет луны, почему же ещё? – расхохотался я, перехватил её ладонь и поцеловал, вдыхая аромат, свойственный только ей. – Ну, нелепо бы смотрелись бирюзовые звёзды с желтой луной и темным небом. Не по фэн-шую…

– Зачет, Вадюша! – Леська уложила голову мне на плечо, очевидно, чтобы не смотреть в глаза.

– Давай, Крошка. Быстрее спросишь, быстрее отвечу. Вижу, что зудит…

– Ты правда развелся? – она выпалила это на выдохе и закрыла лицо руками, будто постыдное что-то спросила. – Только скажи правду… Лучше уж правда, чем таким образом узнавать, что стала любовницей.

– Открой бардачок, – я дёрнул плечом, сталкивая её голову. – Давай-давай… Смелее!

Леся прикусила губу и нажала кнопку, дверца отъехала, а теплый свет подсветки лег на оригинал свидетельства. Я каждый день возил его с собой. Готовился, что в любой момент придётся предъявить доказательства моей девочке. И был к этому готов… Я ещё долго буду вымаливать прощение, буду покорно отвечать на её каверзные вопросы, лишь бы она простила.

Леся как-то брезгливо толкнула бумагу в прозрачном файле. Бегло прошлась по написанному, выдохнула и уже хотела было закрыть дверцу, как охнула… Под свидетельством лежала синяя коробочка, на которую теперь она только и могла смотреть. Сцепила пальцы, выворачивая их по суставам, и молчала.

– Выходи за меня, Лесь, – я резко вильнул рулем, прижимаясь к обочине. Отстегнул сначала свой ремень, потом и Леськин. Перетянул её к себе на колени, обхватил руками лицо и посмотрел в глаза, полные слез. Она улыбалась, а по щекам растекался румянец смущения. – Не как в фильмах, да? Но вдруг ты забудешь? И меня, и дату свадьбы? А? Нет уж, давай жениться, Леська. У меня хотя бы документ, подтверждающий право целовать тебя, будет.

– Значит, ты холост? – Леся дрожала, когда я надевал кольцо на её безымянный палец, с таким восторгом смотрела, как я целую её пальчики, как дразняще оглаживаю обод платины, обнимающий камень.

Боже… Знала бы она, чего стоило друзьям удержать меня на месте, когда я собственными глазами видел,