Не обратив на него внимания, путешественник посмотрел Амину в глаза и начал:

– Продайте! Нет, саму птицу я не прошу – но хотя бы перо с ее хвоста!

Амин не успел ответить, Валид его перебил:

– Перо тебе захотелось? Каждый дергать будет – на вас перьев не напасешься! А ну пшел отсюда, султаныш! Не видать тебе волшебных перьев, понял?! Не дам!

Амин поймал бросившегося было на путешественника мальчишку и передал на руки второму рабу:

– Алиф, уведи его, пожалуйста.

– Не дам! – орал мальчик, пока его уносили. – Не позволю! Перья выдирать – больно!

– Он прав, – Амин закрыл за рабами дверь, обернулся к гостю. – Это действительно больно.

Путешественник нахмурился. С его точки зрения, думать о чувствах птицы, пусть и волшебной, – это как спрашивать позволения овец перед стрижкой.

– Сайед-хозяин, вы не понимаете. Я заплачу – дорого!

– Зачем вам перо? – вздохнул Амин.

– Я один из наследников султана далекой Шахреды, – Амин кивнул – про Шахреду он был наслышан. Маленькая, но очень воинственная страна. – Отец наш уже стар, а сыновей у него трое. Он отправил нас по свету искать чудеса – кто найдет самое волшебное, тот и станет правителем. Понимаете, сайед Амин, что может быть волшебней пера хумай? Она ведь остается у вас – всего лишь одно маленькое перо!

Амину не требовался предсказатель, чтобы знать: даже получив перо, этот царевич все равно вернется. Ночью. За всей хумай.

– Я заплачу, сайед…

– Она не продается, – Амин снова открыл дверь. – Ни хумай, ни ее перья. Уходите, царевич. Чудеса ждут вас, но не здесь.

Царевич Шахреды усмехнулся, оглянулся, уже стоя на пороге.

– Все продается, сайед.

«А что не продается – отнимается» – Амин отлично знал эту шахредскую пословицу. Но промолчал.

* * *

Шахредский царевич действительно вернулся – уже глубокой ночью. Смешавшись с тенями, прокрался в сад, заглянул в одно из окон дома. Он был уверен, что преуспеет – кто сравнится с шахредцами в умении забирать то, что им нравится? Ни один человек не заметит тень, ни один человек не услышит ее легких шагов… Да, так и было – только и сам царевич услышал шелест крыльев слишком поздно. А потом барахтался, как червяк, в громадных птичьих лапах, пока не понял, что летит высоко, а внизу проплывает, гоняя волны песка, пустыня.

У клыкастых камней, растущих из серебрящегося под лунным светом песка, его, наконец, отпустили. Царевич чуть не врезался в один «клык», но быстро перекатился в боевую стойку, выхватив короткий загнутый меч.

Оседлавший соседний «клык» растрепанный мальчишка улыбнулся и скрипуче произнес:

– Ты правда думал, что меня держат в клетке?

– Хумай? – только и смог прошептать царевич.

– Хумай, хумай, – отозвался мальчик и засмеялся, уловив жадный блеск в глазах шахредца. – Ты вроде чудо хотел, а царевич? Ну держи тогда.

Царевич машинально поймал хрустальную подвеску в виде песчаной львицы. Покрутил в руках, нахмурившись, – львица скалилась, ловя лунный свет.

– Тут летающий ковер один мой знакомый джинн забыл, – спускаясь на песок и три раза подпрыгивая, сказал мальчик. Задрожала земля – и перед ошеломленным царевичем открылся черный зев пещеры. – Можешь сходить, забрать. Если ты смелый, конечно. Там, внутри – гули, и я тебя честно об этим предупредил.

Царевич перевел взгляд с пещеры на мальчика.

– Хумай, идем со мной…

– А, не начинай! – бросил мальчик, фыркнув. – И запомни на будущее: меня ловят только неудачники. Или могущественные колдуны. Не советую связываться ни с теми, ни с другими. И, если честно – еще раз тебя увижу, натравлю на тебя знакомых джиннов. А у меня полно знакомых джиннов. Я предупредила.

Царевич, хмурясь, вертел в руках подвеску.

– Но почему…

– Потому, – улыбнулся мальчик, – что я не продаюсь. Удачи, царевич, – и, засмеявшись, раскинул руки-крылья.

Спрятавшись за камнями неподалеку, Амин смотрел, как взлетает в черное небо сверкающая лазурью птица – а оставленная ею тень-царевич мгновение спустя исчезает в пещере.

– Ес-с-сли его там не убьют, он с-с-станет с-с-султаном, – прошипел змей, свешиваясь с локтя юноши. – С-с-сайеда привела его в с-с-саму пещеру чудес. Правда, забыла с-с-сказать, как оттуда выйти, – земля задрожала, и пустыня поглотила вход в пещеру, спрятав, как и было раньше. – Хотя там внутри, конечно, напис-с-сано.

Амин кивнул. Он знал и «про написано», и про джиннью, охраняющую пещеру. Шахредский царевич точно не заскучает.

– Верни меня в Ямму, – попросил он змея, когда синяя птица в вышине растворилась среди звезд.

– С-с-лушаю и повинуюсь, – рассмеялся змей.

* * *

– Ты что, боялся, я убью этого ибни? – рассмеялся Валид, сметая персики с блюда. Вокруг сновали слуги – в самой дорогой чайхане столицы, несмотря на ранний час и лихо заломленные цены, было людно.

Амин поставил кружечку пряного кофе на стол.

– Нет, я боялся, что он тебя поймает.

– Не хочешь делиться удачей? – фыркнул Валид.

– Не хочу, чтобы ты сидела в клетке.

Валид отмахнулся – и набросился на щербет, мгновенно вымазываясь до ушей.

– Ну чего ты такой грустный, Амин? Ты задумчивый последнее время. Собственно, все то время, что я с тобой, ты задумчивый. Что не так?

– Двенадцать лет, – Амин повертел в руках персик. – Мой брат обзавелся морщинами и седыми волосами. Я – не меняюсь. Объяснишь?

Мальчишка поморщился.

– Ну ладно, ладно… Я была у Манат. Ты, кстати, приглянулся старухе. Она зовет тебя зайти как-нибудь в ее шатер, поболтать, пальчики покушать. – Амин поперхнулся, вызвав у мальчишки улыбку. – В общем, я дала ей свое перо, она смешала его со звездной пылью и приложила к твоей нити. Так что ты теперь бессмертный. По крайней мере пока я рядом.

Амин потер виски – в них стучало после бессонной ночи.

– То есть, когда ты улетишь…

– …навсегда, то ты умрешь, – закончил мальчик. – Да ты не бойся. Когда мне еще такой, как ты, попадется? Вы, среди людей, как жемчужины в навозе… те тоже не сразу находишь. Слушай, что-то я засиделся, – и, вскочив, объявил: – Амин, пойдем погуляем! Скоро рассвет – я хочу смотреть рассвет с холма, где дворец.

Амин догнал мальчишку уже на улице.

– Лучше с холма, где рынок. Там вид приятней.

– Что, к брату в гости не хочешь? – усмехнулся Валид. – Между прочим, он через пару десятков лет умрет, а наследник у него так и не родится. Придется тебе все-таки стать султаном, о мой луноликий шехзаде.