Наконец между деревьями скользнула безмолвная тень, еловая ветка дрогнула, осыпав прибежавшего черемиса потоком скатившейся воды, и он предстал перед Гондыром с каменным лицом. Мрачно посмотрев на обоих предводителей сводного отряда, провидчик что-то коротко сказал, развернулся и пошагал в сторону селения. Удмуртский десятник недоуменно посмотрел на своего коллегу, но тот лишь пожал плечами и перевел последние слова своего подчиненного:

— Он уверен, что такое нам надо узреть самим.

После этого Вараш скомандовал подъем своим людям и, ничуть не скрываясь, последовал к изгороди. Немного погодя цепочка ратников уже втягивалась в селение через пролом ворот, осторожно разглядывая невысокие скособоченные срубы и стоящие рядом летние постройки без крыши над очагом, называющиеся кудо.

Черемисы сразу вышли вперед, постоянно озираясь по сторонам. Один из них неожиданно обернулся и с ненавистью уставился на Гондыра. Десятник встал как вкопанный, пытаясь осознать причины такого взора, и перевел взгляд дальше по улице. Только тут он понял, что ярость сверкнувших глаз была предназначена вовсе не ему: черемис просто разлил свои эмоции вокруг, наткнувшись на место побоища. Посредине улицы валялся пес, разбросав свои внутренности в мокрой луже, потемневшей от крови. Чуть дальше, около плетня, отделявшего усадьбу от улицы, лежал старик в белых одеяниях, прикрыв своим телом небольшую девчушку. В его спине торчала стрела, пронзившая их обоих. Кинувшийся к ним Вараш лишь покачал головой, показывая, что помощь тут не нужна. Чуть дальше распластался молодой парень с топором в руке, неловко скособочив голову. Дождь смыл все следы крови, и крохотный шрам на шее выглядел безобидной царапиной. Но и в этом месте Вараш отрицательно покачал головой, не давая никакой надежды. После четвертой жертвы, найденной в отдалении, короткая улица кончилась, и черемисы бросились врассыпную по домам, жестами попросив удмуртов остаться на месте и смотреть по сторонам.

Те лишь молча кивнули, понимая, что без знания языка совсем не дело искать по домам выживших жителей. И вообще надо вести себя тихо и незаметно. Если кто-нибудь захочет выместить накопившуюся злобу, то ветлужцы попадут на роль врагов в первую очередь. И за счет своих необычных доспехов, и из-за того, что удмуртов тут не жалуют, — еще памятна былая вражда, а пролитая кровь между двумя народами лишь слегка подернулась пеленой прошедших лет.

Долгое время ничто не происходило. Лишь нудный дождь, заглушающий все звуки в округе, продолжал смывать следы смерти на телах людей. Иногда он прерывался скрипом распахивающихся дверей и негромкой перекличкой черемисских воинов, но в остальном тягостное молчание сгущалось между стоящими в охранении ветлужцами.

«Хуже нет, чем ждать и догонять», — пронеслось в голове у Гондыра, и он свистом позвал Коньгу и Сурму к себе:

— Всуе тут стоим, пошарьте окрест… Авось и найдете кого!

Последние слова десятник выкрикнул уже вослед убегающим ратникам, в своих нарядах более похожим на скоморохов, чем на бравых воинов. Криво ухмыльнувшись, Гондыр стал разгонять оставшихся по ключевым точкам обороны черемисской деревушки. Что такое точка и зачем к ней нужен ключ, десятник из объяснений полусотника в свое время понял не совсем, но и без этого ясно, что в селении никого нет и надо поставить людей к воротам и на помост, дабы те обозревали окрестности. И вновь потянулись минуты ожидания, наполненные горечью: черемисы из домов вынесли еще два тела, сложив их под ближайший навес. Гондыр даже не стал подходить ближе, чтобы рассмотреть новые жертвы: серая домотканая одежда и так выдавала, что они были местными жителями.

Неожиданно из-за изгороди послышался истошный визг, наполненный каким-то отчаянием. Прозвучав на одной ноте почти полминуты, он так же неожиданно оборвался, и наступила благостная тишина. Даже дождь, казалось, перестал идти, застыв в воздухе от изумления. Выскочившие из домов черемисы стали выстраиваться под удивленными взглядами не двинувшихся с места удмуртских воинов, и лишь ленивый взмах руки дозорного от разломанных ворот немного поумерил их пыл. Мол, чего суетитесь раньше времени? Вараш даже не стал распекать разгорячившихся воинов, лишь немного поморщился, проходя мимо. Что он мог сказать? Черемисский десяток был собран с бора по сосенке, а главным принципом отбора воинов были молодость и хотя бы небольшое знание языка новых поселенцев с низовьев Ветлуги. А за один месяц разве может неопытный предводитель чему-нибудь научить столь же неискушенных воинов?

Неловкость ситуации сгладил возглас от ворот, который заставил обоих предводителей выдвинуть туда большую часть сил. Тревога оказалась напрасной: к селению подходили удмурты, посланные на разведку. Вот только возвращались они не одни, а с «добычей». Первым в ворота зашел массивный Сурма, несущий на плече чье-то недвижимое тело, болтающее за его спиной руками в разные стороны. За ним следовал сконфуженный Коньга, стоически выдерживающий удары, которые сыпались на его спину частой дробью. А замыкала процессию девчушка лет семи, наотмашь колотящая уже немного размочаленной палкой терпеливо сносящего ее побои ветлужца. Лишь увидев обступивших ее воинов, она прервала свое занятие и кинулась к уже сброшенному Сурмой телу, прокричав на ходу что-то непонятное.

— Да живой он, живой! — пробурчал Коньга, отвечая на устремленные к нему со всех сторон взгляды. — Выскочил из кустов на нас с дрекольем, вот Сурма и приложил его по темечку. А эта пигалица так орала, что мне одно ухо напрочь заложило. Вот и пришлось ей вырубить палку, дабы она свой задор в иное место прикладывала. Не бить же ее! У меня самого такая же растет…

Во время его монолога кто-то из черемисов уже сбегал за ведром воды, в то время как остальные пытались что-то втолковать плачущей навзрыд девчушке и узнать от нее, что же произошло в селении и где его жители. Однако ничего внятного добиться не удалось и пришлось ждать, когда придет в себя молодой парень, которому досталось от Сурмы. Очухался он довольно быстро, захлебнувшись колодезной водой, вылитой на него, однако первым делом попытался полезть с кулаками на принесших его удмуртов. Вараш успел его придержать за грудки, выслушал длинную тираду и только потом перевел, улыбнувшись уголками губ:

— За злых духов вас принял…

После чего черемис встряхнул разбуянившегося молодца и начал задавать ему извечные вопросы: кто виноват и почему так получилось? В принципе можно было и не спрашивать: в числе провинившихся оказались новгородцы, приплывшие на ушкуе и взявшие селение на щит, а его жителей — в полон. А получилось так, потому что противиться мощи двух десятков одоспешенных воинов селению оказалось просто не по силам. Парень был одним из немногих, кто успел сбежать через лаз в изгороди, прихватив с собой младшую сестренку. Кроме них спаслись еще двое черемисов, но те сразу побежали к соседям, чтобы поднимать ратную силу, которая могла бы перехватить ушкуйников на волоке, оставив молодого односельчанина следить за тем, что произойдет дальше. Все это случилось ранним утром, а в полдень селение навестили еще два ушкуя, и между новгородцами сразу же началась словесная перепалка, которая, впрочем, ничем не закончилась. Полоненных черемисов посадили на весла, их баб затолкали на другое судно, чтобы мужская половина вела себя смирно, и поработители отчалили. Почти перед самым приходом новых воинов.