Удмурту оставалось лишь надеяться на свою прыть: он перемещался по поляне как загнанный олень, пытаясь ускользнуть от преследующего его повсюду меча. Пот тек с него градом и заливал глаза, мешая как следует разглядеть противника. Якуну оставалось лишь добить изнемогшую дичь, и он торопился это сделать, хотя и сам порядком устал гоняться за молодым соперником. Понимая, что деваться ему некуда, Гондыр решил рискнуть и на одном из сильных замахов купца резко сократил дистанцию и поднырнул под его правую руку. Новгородец не успел ни ударить щитом, ни опустить клинок на скользнувшего ему за спину ветлужцу. Однако и у того не хватило пространства, чтобы полоснуть Якуна мечом. Он лишь успел обхватить купца за пояс и резким броском через бедро повалить его на землю. Последовавший по инерции удар ногой пришелся по левой руке новгородца, и ситуация выровнялась: оба противника остались без щитов. Однако купец уже был на ногах и красочно перебросил меч из одной руки в другую: клинок сделал оборот вокруг себя и лег точно в его медвежью ладонь. Довольный произведенным эффектом, Якун опять оскалился, показывая, что прошедший эпизод был лишь досадной случайностью. Однако ветлужец тут же попытался разубедить в этом окружающих: он бросился вперед и успел ударом сдвинуть меч новгородца в сторону, проворачиваясь к купцу левым плечом.

Противники оказались вполуобороте друг к другу, и Гондыр левым локтем, не глядя, махнул назад, тут же разрывая дистанцию. Получив окольчуженным локтем по скуле и обливаясь кровью из рассеченной щеки, новгородец взревел и бросился вперед, выкладываясь уже по полной. Обманный удар, красочный финт — и Якун заплетает меч Гондыра, прижимая тот в сторону земли, потом бьет сапогом ему по голени и тут же мгновенно разгибается, вырывая клинок из стальных объятий и посылая его в голову ветлужца. Кажется, что удмурту уже ничто не может помочь. Время для зрителей замирает, и они наблюдают, как клинок медленно сокращает дистанцию, направленный боковым ударом точно в горло. Однако молодой воин прогибается назад подобно восточной танцовщице, и лезвие проносится у него над лицом, сбивая напором воздуха капельки пота с его бровей. Вновь удар с правой руки купца, но новгородский меч натыкается на острое лезвие ветлужского: клинков уже никто не жалеет, речь идет о жизни или смерти прямо сейчас, в эти секунды. Гондыр опять проворачивается, повторяя уже один раз использованный прием, и с размаху всаживает левый локоть в солнечное сплетение противника. И вновь разрыв дистанции, пока тот пытается вздохнуть и не может послать ему в спину длинное, острое лезвие. Одновременно с уходом несильная отмашка мечом, которую купец не успевает полностью блокировать, — и вторая щека Якуна окрашивается неглубоким кровоточащим порезом.

Над поляной проносится общий вздох, подобный резкому порыву ветра. Стоящие вокруг поединщиков зрители уже не свистят, а лишь напряженно выкрикивают, пытаясь перебить соседа и одновременно не упустить из виду манящий танец клинков. Ставки на удмурта резко взлетают вверх. Даже Захарий с Кузьмой переглядываются и показывают исподтишка какие-то знаки, явно говорящие о шансах на победу каждого из противника. Напряжение все возрастает, но у дерущихся уже не хватает сил, и они немного расходятся и встают, тяжело переводя дыхание.

— Слышь, ты… ветлужец! — Хриплый клекот вырывается из горла новгородца. — Когда я тебя убью, твое тело оставшимся в живых придется тащить домой на своих двоих… Ты знаешь, что по притоку за вашим насадом шли мои люди? Они должны были нанести вам удар в спину, как только вы на нас нападете… Но получилось по-другому: как только вы бросили судно, они просто зарезали твоего оставшегося рядом с ним воя, а сам насад пустили по течению… Даже успели к моему отплытию…

— Захарий, это так? — вмешался Вараш, краем глаза наблюдая, как Гондыр обходит новгородца по кругу, выравнивая дыхание. Только блеск в глазах удмурта выдавал, что слова Якуна его чем-то задели. — Насада не жалко, застрянет где-нибудь на мели, а вот то, что вы напали первые…

— Уходили его людишки куда-то, а что делали — мне неведомо… Может, просто треплет языком Якун, дабы вывести из терпения дружка твоего, — пожал плечами предводитель новгородцев и всполошился, уловив краем глаза, как Вараш начинает сгибать лук, чтобы накинуть тетиву. — Эй! А что это ты собрался делать, черемис? Чудить будешь, так мои вои тебя мигом угомонят…

— Все по чести, не беспокойся, Захарий! — во весь голос произнес Вараш, растягивая губы в какой-то неестественной улыбке. — Бой вот-вот закончится, а значит, вызов за нами! Не прибьет его Гондыр, так я с десяти шагов стреляться буду с твоим товарищем! Без щита! И так будет до тех пор, пока кто-то из наших людей жив!

— Ополоумел вконец?! Биться — так на мечах или топорах! Хоть сулицу возьми, да на ней свое умение показывай! А то выдумал — стрелой! С десяти шагов! И почему вновь с Якуном? Он уже ведет свой поединок!

— Я что-то нарушил, Захарий?! Сказано было, что любое оружие по выбору, а то, что нельзя вновь вызвать того же воя, оговорено не было! Или ты мыслишь, что мы сюда поединки для вашего развлечения пришли устраивать?! — Голос черемиса был слышен по всей поляне, а прорезавшийся при волнении акцент лишь добавил эмоций в его слова. — Или вы все отказываетесь от своего слова?!

— Ты что, Захарий!!! — озверевший Якун обернулся в сторону оторопевших от такого расклада купцов. — На растерзание им меня отдашь?!

— Хм… — Предводитель ушкуйников сгреб своей кистью бороду и стал оглядываться в поисках любого новгородца, готового что-то возразить на слова черемиса. Но каждый из стоявших на поляне коротко мотал головой в стороны: чаша весов склонялась явно не в пользу вышедшего на поединок купца. Помедлив мгновение, Захарий коротко кивнул: — Нет, слово наше крепкое.

Яростно взревев, Якун стремглав бросился на Гондыра и обрушил на него целый шквал ударов, заставляя того полностью уйти в защиту. Его засечный удар сверху чередовался с подплужным, идущим от ноги, а у противника прием на голомень сменялся уходом в сторону. Блестящие полоски стали в руках поединщиков были видны лишь в моменты своего соприкосновения, но новгородец ощутимо теснил ветлужца к краю поляны. Развязка была близка, и она наступила почти мгновенно. Наступив ногой на трухлявое дерево, Гондыр на миг замешкался и не успел ускользнуть от размашистого удара разъяренного купца. Подставив под несущийся меч плоскую сторону клинка, он услышал лишь жалобный звон разлетевшегося вдребезги меча. Ветлужец даже не успел послать проклятие неведомому кузнецу за перекаленное железо, как кулак купца, врезавшийся ему в лоб, заставил его сознание померкнуть и опрокинул безвольное тело на стоящее сзади дерево. А сам Якун, приставив острие клинка к яремной жиле, бьющейся на обнаженном горле, обернулся к черемису, который в это время до белизны пальцев вцепился в свой изготовленный лук.

— Ну как, черемис, жить ему или подохнуть прямо сей миг? — Купец шумно перевел дыхание, высморкался и продолжил: — А может, подождешь с вызовом, пока я со своими людьми отбегу на три десятка поприщ? Как тебе такой исход?

— У тебя есть час, чтобы убраться отсюда. — Вараш даже не задумался над ответом: лишь стиснул зубы, наблюдая, как меч купца начинает поворачиваться на горле Гондыра, оставляя сочащийся кровью порез на коже. — Потом начнется травля.