— Что это значит?

Он двигался все энергичнее, будя в ней страстное желание. На какое-то время она утратила способность думать, но позднее, чуть отдышавшись и чувствуя себя счастливейшей женщиной в мире, она поинтересовалась:

— Почему ты сказал, что твоя мать тебя любит? Конечно, она тебя любит. Ты — ее сын. Что за разговор про мадам Агнес и Алису? И при чем тут смех?

— Моя мать говорила, что когда ты возишься в цветнике, у тебя всегда отличное настроение. Еще она сказала, что здесь самое подходящее место, чтобы ты проверила, действуют ли на меня твои чары. — Она сердито нахмурилась, и Северн поцеловал ее полуоткрытые губы. — Помнишь, Гастингс? Я дважды приходил в цветник. Уже в первый раз ты начала заигрывать со мною, завела разговор о прогулке в лес, где я мог бы тебя наказать. А на следующий день ты бросилась мне на шею и умоляла снова отвести в лес.

— Да, я помню, но зачем ты все так подробно описываешь? В этом есть какой-то тайный смысл?

— Наконец ты слушаешь меня внимательно. Моя мать сказала, что это мадам Агнес с Алисой дают тебе советы, и получается все, как они говорят.

Мать смеялась над твоим удивлением. Я встретился с ними, и они все мне рассказали, Гастингс. Нужно признать, их советы пошли тебе на пользу.

Та, обхватив его шею, попыталась сжать руки, но это ей не удалось.

— Я должна сейчас прийти в ярость, кричать, топать ногами, швырнуть в тебя вазой. — Она с чувством поцеловала его, шепча:

— Алиса твердила, что мужчины — простофили. Мадам Агнес твердила, что во второй раз надо проявить большее искусство, но она в меня верит. И я тоже считаю их советы превосходными.

— Мы все решили, что это поможет тебе обуздать свой норов, и ты поверишь, что твой муж хочет прежде всего тебя, а не Оксборо с отцовскими титулами. Разве во время наших прогулок по лесу я предоставил тебе мало доказательств, Гастингс? Разве ты не наслаждалась, как хотела, моим телом? Разве я не восхищался тобой?

— А вот и нет. Ты лишь охал, стонал и дергался. — Гастингс еще злилась на женщин, она им доверилась, а те постоянно совещались с леди Морайной и Северном. — Нет, не верю, что они все тебе рассказали и спрашивали твое мнение по поводу их советов.

— Ну, я почти ничего не менял в их советах. — Вдруг она захочет его ударить, раз ей не под силу его задушить. — Сказать, что они сделали по-моему?

— Я и так знаю. — Ел рука скользнула к нему в пах и что-то нашла. — Да, я это знаю точно.

Гастингс легонько сжала пальцы, и он беспомощно улыбнулся, зарывшись в ее волосы. Он собирался с ней поговорить, а не заниматься снова любовью. Надо чем-то отвлечь ее и себя, особенно себя, уж очень искусно она его ласкает.

— Твой живот немного вырос. Ты просто чудо.

Раздалось недовольное ворчание. Гастингс тут же выпустила свою игрушку и откинула покрывало. Изрядно помятый Трист выбрался из-под одеяла и шмыгнул к хозяину.

— Ты и его позвал на помощь, Северн?

— Трист сам знает, что мне нужно.

— И прервал наши игры.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Гастингс? — Северн погладил ее по животу.

— Да, только до рождения ребенка мне стоит воздержаться от прыжков с обрыва. Нет, лежи, ты мешаешь Тристу. Я пошутила, Северн, я отлично себя чувствую. Тебе нечего бояться. Ну, а теперь не желаешь ли продолжить?

Рука мужа у нее на животе осталась неподвижной, и Гастингс услышала его спокойное дыхание.

Трист вольно раскинулся на кровати.

— Я одолела нашего воина, Трист, сделала с ним то же, что Белла со своим кузнецом. Как ты думаешь?

Зверек выразительно фыркнул.

Ночь зимнего равноденствия была морозной, ветер, налетавший с моря, бился о стены замка, завывал в щелях, хлопал гобеленами в зале. Двор занесло снегом.

Два дня назад исчез Трист.

Северн не находил себе места, отказывался от еды, неподвижно сидел в кресле, глядя на языки пламени в очаге, рядом с которым дремал волкодав Эдгар. Сырые поленья дымили, и в воздухе стоял голубой туман.

— Он мертв.

— Откуда ты знаешь, — возразила Гастингс, хотя и сама опасалась худшего.

Все в замке этого опасались. Ее сестры молча сгрудились вокруг матери, глядя, как она шьет.

— Мне не следовало его отпускать.

— Ты не смог бы его удержать, он всегда поступал по своей воле.

— Просто он такой же упрямый, как и ты. Я запретил тебе выходить из зала, а ты вчера кормила во дворе цыплят.

— Больше не буду. С Тристом ничего не случится, Северн. Поверь мне. — Она понимала никчемность этих слов, но не смогла придумать ничего лучшего.

— Я же знал, что надвигается буря, и не должен был выпускать его из-под туники. В конце концов мог бы его связать.

Гастингс неловко поднялась с кресла. Живот уже заметно округлился, она выглядела свежей и юной, а на душе лежал тяжкий камень, ибо она понимала:

Тристу не выжить в такую бурю.

Северн надел рукавицы и теплый плащ, который ему подал огорченный Гвент. Целый день он выходил на поиски и возвращался, когда холод становился уже нестерпимым.

В этот момент они услыхали крик. — На пороге возник Аларт, пыхтя и отдуваясь, пытаясь стряхнуть с себя гору снега. А за ним плелся Трист, тоже весь в снегу, с обледенелыми усами, осторожно держа что-то во рту. Это был детеныш куницы.

— Боже мой!

Северн посадил малыша на огромную ладонь и прижал Триста к груди. Но через минуту Трист соскользнул на пол и был таков. Аларт не успел даже захлопнуть дверь.

— Там еще один детеныш! — воскликнула Гастингс.

— Держи этого. — Северн передал ей мокрый комочек и поспешил за Тристом.

Они вернулись через несколько томительных минут. Северн крепко прижимал к груди Триста и второго детеныша.

Из угла поднялась Ведунья и решительно сказала:

— Гвент, сию же минуту прикажи Макдиру подать теплого молока. Гастингс, нам понадобится кусочек белой материи для соски. Да, такая подойдет.

Спустя час Северн прижимал к груди спящего Триста, а к груди Триста прижимались двое малышей, накормленных и здоровых. Даже во сне Трист выглядел самодовольным.

— Наверное, его подружка умерла, и он принес Детенышей сюда. — Северн покосился на четырех сестер, прижавшихся к его коленям, чтобы лучше видеть малышей, и улыбнулся всем по очереди. — Детенышам нужны имена. А еще нужно сделать, чтобы они не замерзли.

— Я уговорю маму сшить мне тунику, чтобы один малыш мог так же спать у меня, как Трист спит у тебя, Северн, — прошептала Харлетт.

— Лучше я возьму обоих к себе в кровать, — оттеснила сестру Матильда. — И не встану с кровати, пока снова не потеплеет.