Когда сморгнул с глаз песок, морщась от боли в обожженном лице, увидел, что целиться в меня некому – вся тесная группа тевтонов раскатилась по площадке арены. Понять, кто из них кто, теперь можно было лишь по косвенным признакам – тлеющим мантиям, дымящимся копченым щитам.

Ребекка сумела исполнить самоубийственную атаку, проскользнув между щитами – наверняка не без помощи своих способностей, так что никто из противников не смог спрятаться. Зато у Филиппа получилось – в момент рывка чародейки он просто присел на колено, закрывшись щитом. А сейчас, ошарашенно потряхивая головой, поднялся, в недоумении осматриваясь.

Когда я к нему подошел, запахло жареным. Как в прямом – от тлеющих останков, – так и в переносном смысле, судя по мелькнувшему во взгляде Филиппа враждебному выражению. Впрочем, там было что-то еще – я уловил исходящее от него странное чувство. Злорадство?

Некоторое время мы подождали, пока подойдет мастер-распорядитель. Осторожно обогнув несколько тел, мастер приблизился, поприветствовав кивком.

– Согласно правилам, до финала турнира допускается один участник из выживших членов команды. Кто из вас это будет?

Обращался мастер к Филиппу как к старшему группы.

– Участвовать буд…

«Ах ты ж!»

За краткое мгновение, еще до того, как он начал говорить, я понял, почему враждебность в его взгляде мешалась со злорадством. Тело все сделало само – это было просто, к тому же он стоял слева, под удобную руку.

Удар в подбородок задает резкое движение всей черепной коробке, но в первые мгновения мозг все еще остается на месте, когда наружные стенки черепа смещаются в сторону. Потом он также начинает движение по инерции, но этот резонанс с колебаниями обусловливает многократное микросмещение вещества из стороны в сторону и нарушение циркуляции цереброспинальной жидкости. По сути, именно такие процессы характеризуют и сотрясение мозга – в связи с этим удар в подбородок наносится с целью дезориентации и последующего нарушения координации противника, включая полную потерю сознания. По крайней мере, так все работало в мире первого отражения. Здесь, возможно, механика была иная, но результат оказался аналогичен – после моего удара Филипп на мгновение замер, а чуть погодя безвольно рухнул ничком, вспахав лицом песок.

– Участвовать в турнире буду я, – с несколько виноватым видом произнес я, пожимая плечами.

– Решение об участии принимает капитан команды, – ровным голосом проговорил мастер. И все же не удержался, продемонстрировал удивление, слегка изогнув бровь.

– Эй! Фил, дружище! – присел я рядом с приходящим в себя бывшим топ-менеджером, помогая ему сесть. – Скажи ему, что я участвую в турнире, пожалуйста…

Осознав, где он и что произошло, Филипп неровно поднялся, выругавшись, и отпрянул от меня.

– Участвовать в турнире буду…

Опять он не успел договорить. Меч был далеко, поэтому пришлось просто сломать ему шею. Как это делать, я узнал еще в пятнадцать лет от поселкового тренера дяди Коли – и вот только сейчас пришлось применить умение на практике.

– Участвовать в турнире, – короткий взгляд по сторонам, – раз живых не осталось, буду я.

Мастер кивнул, удивленно пробормотав что-то про себя и повел меня к арке выхода с арены.

Оставшихся трех поединков я не видел. Мастер-распорядитель принял у меня оружие, которое передал слугам арены, а после проводил в достаточно комфортное помещение прямо под трибунами. Здесь, кроме стола с напитками и легкими закусками, была душевая комната. Еще я приметил комплект белья и аккуратно разложенную черно-золотую парадную форму русской цитадели.

Раздевшись, я быстро ополоснулся, чувствуя, как заживают раны и восстанавливаются силы. Вышел посвежевшим, будто заново родившимся. Переоделся под пристальным взглядом распорядителя, который, впрочем, смотрел не впрямую, а искоса. Когда закончил, он сразу повел меня на трибуну.

Слабый гул, стоило мне только появиться, многократно усилился. Не из-за моего появления – на площадке шел сейчас последний стыковой поединок. Команда Амбера в красной униформе против белых кадетов Диаманта, Англия против Франции – всегда напряженное соревнование. Это были команды, занявшие шестнадцатое и семнадцатое места, практически равные по составу. Но проследить за ходом битвы не удалось – как оказалось, распорядитель вывел меня на трибуны прямо к остальным членам команды.

В первую очередь я глянул на Майю и по ответному взгляду понял, что это теперь действительно Майя, а не Ребекка. Потом принял поздравления от радостно-возбужденного Санчеса, кивнул Сакуре и, сам удивился, Хорьку. Тот сохранял предельную невозмутимость, через которую все же явно была заметна распирающая его гордость за собственное недавнее самопожертвование. Надо сказать, небезосновательная, если, конечно, не вспоминать о том конфузе, когда он исключил из испытания Дровосека. И только после этого я обратил внимание на Филиппа – с красным от ярости лицом тот едва сдерживался. От комментариев парень все же не удержался, но я уже перевел взгляд на площадку, где французы добивали англичан.

После того как последний боец в красной форме был повержен, наступила небольшая организаторская пауза. Сновали по трибунам слуги с напитками, приводили в порядок песок арены распорядители, выравнивая и засыпая кровавые пятна, убирая остатки доспехов. Хорошо, не нужно было убирать тела – после сигнала об окончании боя они все исчезали сами.

Мое внимание привлекло движение на ложе для высоких гостей, причем в том самом месте, где концентрировались черно-золотые мундиры. Магистр Орлов, судя по всему, был изрядно возбужден. Это было видно по жестикуляции и мимике – слов на таком отдалении слышно не было. Разговаривал Орлов сейчас с группой мастеров, обращаясь больше к Олегу. И показывал, кстати, в мою сторону. Используя некуртуазные выражения – слов по-прежнему слышно не было, но матерную мимику спутать с какой-либо другой сложно. Определенно, выбранный мною способ отбора на турнир даром не пройдет – отчетливо осознал я последствия своих действий. Прения в ложе русской цитадели прервал магистр хранителей – перебросившись парой фраз с быстро успокоившимся Орловым, глава Аренберга поднялся на помост.

Поприветствовав всех взмахом руки, он начал поочередно вызывать участников финального турнира. Первым на песок вышел высокий кадет в синей форме Сапфира, занявший первое место в общем зачете. Представлен он был достаточно просто – Черный Герцог. После один за другим остальные атланты спускались с трибун и выстраивались по периметру арены. Удивившись сначала помпезности Черного Герцога, я понял, что недооценил происходящее: звучали титулы князей – был даже имперский, баронов, ландграфов. Юлия была представлена как графиня Орлова. Так что мы с Черным Герцогом оказались самыми скромными – он просто Черный Герцог, я просто кадет Джесс Воронцов. Фамилию мою, впрочем, магистр произнес с неопределенной интонацией, сумев нагнать интриги. По гомону зрителей я понял, что многие задались вопросом, не из тех ли я Воронцовых. Впрочем, последней на площадке появилась еще одна достаточно скромная персона – кадет Адель Дюбуа. Вновь я увидел знакомую летящую походку и светлую копну волос – легко сбежав по ступеням, француженка вышла на песок. Это была та самая девушка, которая выручила меня, выведя из капкана Макленина и разъяренных японцев.