Но только я шагнул на ступеньку, чтобы подняться в экипаж, как произошло нечто такое, что задержало меня на несколько мгновений. В тот момент я не придал особенного значения случившемуся. Из соседней виллы вышла крошечная женщина в темном шерстяном платке и быстро засеменила по садовой дорожке. Ветер немилосердно вздымал платок и хлестал ее им по плечам, и потому платок вряд ли мог служить надежной защитой от холода. Создавалось впечатление, что женщина выбежала из дома, схватив первую подвернувшуюся под руку вещь.

— Вы друг профессора Канта? — спросила она, остановившись у дверцы экипажа.

Сквозь складки черного платка я рассмотрел лицо женщины и понял, что она, по-видимому, ровесница прославленного соседа.

— Смею полагать, — ответил я.

— С ним все в порядке? — спросила она резко и немного грубовато.

— Для своего возраста он в превосходной форме, — ответил я. — А могу ли я узнать причину вашей озабоченности, фрау?..

— Мендельсон. Я живу рядом, — ответила она, кивнув в сторону большой квадратной виллы, которая была почти копией дома Канта. — Мы всегда беседуем с профессором Кантом, когда он весной и летом во время дневных прогулок проходит мимо. Он никогда не отказывается принять от меня в подарок пучок свежей петрушки из моего огорода.

«И я не сомневаюсь, что вы сверяете свои кухонные часы по его прогулкам», — добавил я про себя. Она произвела на меня впечатление одной из тех инфернальных назойливых старушенций, что постоянно суют нос в дела соседей.

— Я беспокоюсь за него, — продолжала фрау Мендельсон. — В последнее время я его редко встречаю. Поэтому когда я увидела, как герр Лямпе, жандармы и вы постоянно то входите, то выходите из его дома, я не на шутку испугалась, уж не случилось ли чего дурного с ним.

— Герр Лямпе?

— Его лакей, — объяснила она. — Человек, который за ним ухаживает.

Бедняжка, видимо, перепутала нового слугу со старым, подумал я, но не стал ее поправлять.

— Профессор Кант немного простудился, — поспешил я уведомить ее. — Суровая погода не позволяет ему выходить так часто, как ему хотелось бы.

Женщина кивнула:

— Поэтому-то он, наверное, и приходит так часто. Он всегда был ему хорошим слугой.

Ветер еще больше усилился, поднялся даже небольшой буран. Да к тому же у меня и времени не было на болтовню со старой сплетницей.

— Фрау Мендельсон, благодарю вас от имени профессора Канта за вашу заботу и желаю вам доброго дня.

Я не стал дожидаться ответа и быстро поднялся по ступенькам в экипаж, думая о том, как неотвязно Мартин Лямпе до сих пор ассоциируется с Кантом.

Оказавшись в карете и продолжая дрожать от холода, несмотря на тяжесть кантовского плаща, я сразу выбросил разговор со старухой из головы и поспешил в погоню за Анной Ростовой и Истиной.

— Арестованную отвезли в Крепость? — спросил я жандарма, неподвижно сидевшего рядом. Он был очень юн. На реденьких мальчишеских усиках остались следы яйца, которое он ел на завтрак.

— Нет, сударь. Она все еще на Хаафе, где ее и нашли.

— Надеюсь, мое требование выполнено и никто из вас ее не тронул?

— Конечно, нет, сударь, — ответил солдат. — Все было сделано, как вы сказали. Офицер Штадтсхен строго предупредил нас, чтобы мы не смели к ней и пальцем прикасаться.

— Превосходно, — произнес я с искренним чувством облегчения.

Одного взгляда на каблуки Анны будет достаточно, чтобы осудить или оправдать ее. В ходе беседы с Кантом я все больше склонялся к убежденности в ее виновности, и все-таки во мне продолжала теплиться надежда в обратном. Что касается мотивов — руководила ли ею страсть к ведовству или какая-то другая мания, — у меня будет время и возможность все выяснить. В данный момент нужно было лишь приготовиться к тому, что меня ожидало. Я уже ощутил на себе силу чар Анны. Ее завораживающий взгляд и соблазнительные манеры околдовали меня, и мне было необходимо укрепить волю и дух против ее демонических прелестей. На сей раз я поклялся себе, что буду в ходе допроса более точен и настойчив. Ей не удастся так легко вытеснить из моей памяти и из моего сердца прекрасный образ Елены, заменив его образом женщины с белой кожей, пронзительным взглядом и серебряными кудрями.

Езда до Хаафа, песчаного мыса, далеко выдававшегося в море и расположенного рядом с жилищем Анны Ростовой, заняла у нас около получаса. Но пока мы добирались по продуваемому всеми ветрами берегу к группе солдат, собравшейся у самой кромки воды, я понял, что не будет ни вопросов, ни расследования, ни искушений. Если только я не решу обратиться за помощью к доктору Вигилантиусу. Анна Ростова плавала лицом вниз в холодных серых водах устья Прегеля. Руки женщины были распростерты так, словно она пыталась забрать в охапку все, что могли принести с собой приливные волны. Волны и хлещущий в лицо снег с дождем ритмично раскачивали ее труп над шуршащей галькой. Красное платье, которое я так хорошо запомнил, вздувалось над ногами Анны, поднявшись выше бедер. Ноги густо оплетал клубок черных водорослей. Пряди спутанных белых волос лунным гало плавали на поверхности воды вокруг головы. Пятеро солдат сидели на камнях, курили трубки, посылали проклятия хмурому небу и переругивались между собой по поводу того, кто должен вытаскивать тело из воды.

Сержант Кох отдал грубое распоряжение, и двое солдат нехотя вошли в ледяную воду и потащили тело к берегу. Я стоял на берегу, молча наблюдая за происходящим. Анна была похожа на одно из тех мифических существ, полулюдей-полурыб, которых балтийские рыбаки, по их собственным словам, находят запутавшимися в сетях. Бессвязные мысли роились у меня в голове, словно ошалевшие от страха стрижи. Смогу ли я с достаточной достоверностью установить, что убийства были совершены Анной Ростовой, без ее показаний? Но если она невиновна, если она убита, так же как и все остальные, значит, убийца все еще на свободе. В любом случае мне придется начинать расследование с чистого листа.

У меня за спиной Кох злобно кричал на жандарма, привезшего нас сюда.

— Почему ты не сказал господину поверенному, что женщина мертва? — гремел его голос. — Тебе это так не пройдет! Ты лишишься своей белой нашивки, младший капрал!

Я повернулся и взял его за руку.

— Оставьте, сержант. Только скажите им, что они обязательно должны сохранить ее туфли.

Кох отдал соответствующие приказания солдатам.

— Думаете, убийца добрался и до нее, сударь? — спросил он, подходя ко мне, но не спуская глаз с солдат.

Я отрицательно покачал головой.

— Право, не знаю, что и думать, — ответил я.

— Может быть, самоубийство?

Перед моим мысленным взором мелькнуло лицо Анны Ростовой, и мне пришлось приложить усилие, чтобы прогнать его.

— Могло случиться все, что угодно, — ответил я. — И все-таки она не похожа на женщину, которая способна добровольно наложить на себя руки.