— Вы воспользовались ею, ведь так? — Я старался изо всех сил сдержать нарастающий гнев.

— Никто ее не принуждал, — возразил магдебуржец. — Она сама пришла. И она уже плавала на кораблях. Отрабатывала путешествие, как она выразилась. Так что нечего…

За нашей спиной вдруг раздались дикие возгласы и жуткие вопли. Инстинктивно солдаты навели мушкеты на скопление людей, которые опустились на колени вокруг двух больших серых крыс. Об огне все забыли. Грызуны были светло-серого цвета, величиной с кошек, с изогнутыми передними зубами, очень похожие на тех громадных pantegane, которых я тысячами видел на улочках и у кромки каналов в той омерзительной сточной канаве, имя которой Венеция. Здешние крысы дрались не на жизнь, а на смерть, беспощадно вгрызаясь в тело соперника и вызывая все более громкие и восторженные выкрики со стороны зрителей при каждом очередном успешном нападении. Прошло всего несколько мгновений с начала столкновения, и оно завершилось так же мгновенно, как и началось. Кто-то из присутствующих поднял проигравшего за хвост и продемонстрировал его остальным. Затем стал крутить крысиным трупом над головой, забрызгивая окружающих кровью, что вызывало возгласы возмущения и протеста, и вдруг выпустил его из рук. Тельце животного полетело в противоположный конец помещения и с тошнотворным шлепком ударилось о каменную стену. Вокруг снова разлетелись брызги крови.

Шум нарастал, звучали оглушительные крики торжества — бродяги получали деньги за выигранное пари. Началась небольшая потасовка, затем кто-то выскочил из толпы, бросился к скамье, на которой сидели скованные цепью арестанты, и передал несколько монет заключенному в странной меховой одежде, которого я описал ранее.

— Кто этот человек? — спросил я.

— Гельмут Шуппе, сударь, — с ухмылкой ответил капрал. — Тоже отправляется в Сибирь. А во всем остальном настоящий счастливчик. Полночи держал пари и почти всегда выигрывал. Он говорил с ней, хотя вряд ли здесь можно применить слово «говорил»…

Охранник внезапно замолчал.

— В чем же состоит его преступление? — спросил я, внимательно всматриваясь в заключенного. Он вытащил из-под мехового полушубка сумку и положил туда выигранные деньги. Гельмут Шуппе был невысокого роста, но крепкий, как медведь, и с виду мог дать отпор любому, кто осмелился бы покуситься на его добычу.

Капрал вытащил из кармана грязный лист бумаги.

— А, ну вот, — произнес он, по складам разбирая то, что было в ней написано. — Братоубийца. Прикончил собственного брата. Хладнокровно. А затем съел его печень. Сырую.

Значит, это то самое чудовище, о котором я читал накануне.

— Снимите с него кандалы, — приказал я, как только возобновился шум.

Поймали еще несколько крыс и вновь начали делать ставки на их бойцовские качества. Завязалась довольно жесткая перепалка. Я отвернулся от омерзительного зрелища, однако истошный писк и визг грызунов, которых их хозяева держали за хвосты, поддразнивая противников, продолжал терзать мне слух.

— Освободить его, сударь?! — нагло переспросил капрал.

— Вы слышали, что я сказал.

Он подковылял к скамье, опустился на одно колено и начал снимать кандалы с преступника. Через минуту Гельмут Шуппе был свободен от цепей, хотя, конечно, до настоящей свободы ему было далеко. За ним стоял магдебуржец, приставив к спине мушкет. Сильным ударом ствола он подтолкнул арестанта ко мне.

Шуппе был ниже меня ростом, но благодаря шерстяному полушубку казался намного толще, чем был на самом деле. Из-за высоких скул, узких глаз, крупного широкого носа и тонкого чувственного рта я принял его за лапландца, несмотря на чисто немецкое имя. Яркие языки пламени освещали синевато-багровые отметины на обеих щеках. Крупные буквы «М».[25]

— Вы неплохо подзаработали на этих созданиях, — сделал я попытку начать дружелюбную беседу.

Кох стоял рядом со мной, а солдаты, хотя и отошли на шаг или два, продолжали держать мушкеты наготове.

— Хотите знать, на какую из них поставить? — спросил мужчина немного в нос. В его произношении не было ни малейшего намека на акцент лапландского племени, его немецкий был чист и правилен. — Уж мне-то они знакомы, — сказал он и расхохотался так громко, что на его полушубке даже ворс дыбом поднялся.

— Да уж наверняка, — согласился я. — А теперь расскажите-ка мне о той женщине.

Шуппе прищурился и внимательно взглянул мне в лицо:

— О какой такой женщине?

— Об Анне Ростовой, — ответил я.

— Ах о той. — Шуппе улыбнулся, и его смех вновь громом разнесся вокруг. — Когда человек осужден, он ищет удовольствий где придется. С собой ему нечего забирать. Только деньги, сударь. За деньги можно купить глоток спиртного, теплое одеяло. А что еще нужно? Немного поесть. Женщину… В общем, я неплохо провел прошлую ночь. Грог, пари и теплое тело, прижавшееся ко мне.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее о том теплом теле, — попросил я вполне равнодушным тоном, хотя этот тон стоил мне немалых усилий.

У меня перехватило дыхание от картины, представшей перед моим мысленным взором: Анна Ростова, как животное совокупляющаяся в темном углу мрачного притона с извергом, который не только убил собственного брата, но и съел его.

— И что она вам рассказывала? — спросил я.

Грубый раскатистый смех, вырвавшийся из его глотки, заставил все головы повернуться в нашу сторону.

— Конечно, у них между ног есть теплые губы, но они ведь ни о чем не говорят!

— Прежде чем вы отправитесь в свое долгое путешествие на восток, я могу отдать приказ высечь вас до полусмерти, Гельмут Шуппе, — холодно произнес я. — Или что-то похуже, если узнаю, что вы каким-то образом причастны к ее смерти.

Угроза не произвела на него ни малейшего впечатления, как мне пришлось вскоре убедиться, но мои слова стали причиной небольшого чуда. Я бросил камень в пруд, и круги, возникшие на воде, сообщили мне то, что в противном случае я никогда бы не узнал. Гельмут Шуппе, братоубийца и каннибал, был тронут новостью о смерти Анны Ростовой.

— Смерти, сударь? — прошептал он вдруг нежным, как у ребенка, голосом.

— Да, ее задушили, — ответил я.

— Я видел ее убийцу, сударь, — прошептал Шуппе, глядя мне прямо в глаза.

Я затаил дыхание.

— И вы могли бы его описать?

Шуппе отрицательно покачал головой и отвернулся.

— Только тень, сударь. Ее унесла какая-то тень. Я нюхом чую зло. Даже крысы затихли, когда он вошел сюда.

— Я вас предупреждаю! — прошипел я злобно. — Вы должны говорить откровенно и ясно.

Несколько мгновений он внимательно всматривался в меня.

— Тот человек охотился за ней, словно голодный волк. Она знала, куда мы направляемся, сударь. Хотела уехать с нами, поэтому и к тем двум подлезала. — Он обвел презрительным взглядом обоих охранников. — Вон там. — Шуппе указал на самый дальний от огня и света угол, затем плюнул в солдат, еще раз одарив их злобным взглядом. — О, клянусь, я бы отдал руку и ногу, чтобы попробовать печеночки этих двух свиней! Но у них оружие, а я хочу жить. В России я буду от вас свободен, подонки! — прохрипел он с ненавистью в голосе. — И я вернусь, обязательно вернусь, чтобы полакомиться вашими тепленькими кишками!