– Здесь раньше рабочая слобода была, – пояснил старик, словно прочитав мои мысли, – отсюда и такой порядок. А там, где вы раскопки ведете, раньше бараки стояли, их при Советах аккурат перед войной построили. Так сам, небось, видел, что от них осталось. А здесь все по уму сделано, дома еще век простоят!

Я согласно кивнул: советский лозунг «Числом поболе, ценой подешевле» наглядно и безоговорочно проигрывал купеческой основательности кирпичных заводчиков братьев Епифановых.

Тут мы свернули в очередной переулок, и сразу за углом мой провожатый толкнул калитку в заборе. Проследовав за ним, я оказался в довольно уютном, засаженном смородиной и крыжовником палисаднике. Сам дом утопал в зарослях черноплодной рябины, радующей глаз тяжелыми фиолетовыми гроздьями ягод, но к нему мы не пошли: сразу устремились к деревянной косоугольной пирамидке, словно бы растущей из земли. Старик, звякнув ключами, распахнул низкие дверные створки, и я увидел за ними круто уходивший вниз пандус.

Хозяин дома меж тем опытно присел на корточки и ловко съехал на каблуках в темное нутро подвала. Я понял, что подобные упражнения ему не внове, однако его примеру последовал лишь после того как в подвале загорелась лампочка. Подземное помещение меня приятно удивило: просторное, аккуратно оштукатуренное и, главное, совершенно не захламленное: все упомянутые дедом «сокровища» размещались в трех массивных дощатых ларях с крышками. И все-таки мысленно я слегка подосадовал на себя за опрометчивое решение посетить сарай старика, поскольку даже на беглый осмотр содержимого этих трех монстров могло уйти несколько часов, а я ими, увы, не располагал. Поэтому скрепя сердце предложил:

– Отец, давай ограничимся только вон тем, самым старым сундуком. У меня со временем, видишь ли, туго…

Владелец старорежимных раритетов возражать не стал: с некоторым усилием подняв пудовую крышку указанного мной сундука, принялся выкладывать его содержимое на стоявший рядом самодельный столик. Глядя на нескончаемый поток предметов, о существовании и назначении большинства из которых современное человечество давно уж забыло, я невольно сравнил своего нового знакомого с гоголевским Плюшкиным, однако рассматривал его раритеты не без интереса. Да оно и понятно: не в каждом доме такие коллекции отыщутся! Пробитый пулей латунный рукомойник времен Николая II, безмен с клеймом заводчика с говорящей фамилией Прохвостов, сплющенная гильза от 45-миллиметровой пушки, бесформенные пятаки эпохи Екатерины II, миниатюрный серебряный подсвечник, оловянный солдатик без руки в прусской форме, груда старинных часов… Наконец старик, выставив на стол массивную оловянную кружку, украшенную незамысловатой резьбой и косой надписью угловатыми немецкими буквами, облегченно выдохнул:

– Всё! Выбирай, мил человек, на здоровьице!

Я же, поскольку услышал в момент извлечения из сундука этой кружки характерный звук соприкосновения металла с металлом, выбирать не торопился. Встал из-за стола, приблизился к ларю, заглянул внутрь. Не сразу, но различил на дне в углу три небольших прямоугольных предмета. Не поленившись, подцепил один из них, поднес к свету свисавшей с потолка лампочки и порадовался собственной проницательности: на моей ладони лежала пистолетная обойма! Я торопливо достал из сундука две оставшиеся и вернулся со всеми тремя к столу, чтобы рассмотреть их внимательнее.

Успевшие покрыться патиной ржавчины, обоймы принадлежали к разным маркам пистолетов, зато в каждой из них имелось по несколько патронов. Так, в одной из них я обнаружил три патрона, аналогичных найденному мною в самом начале сегодняшних раскопок (они подходили и к старому пистолету ТТ, и к автомату ППШ), а в двух других – семь патронов с калибром несколько большим, то есть принадлежавших явно к пистолетам немецкого производства. Обоймы я отбросил за ненадобностью, а патроны с чувством глубокого удовлетворения отправил в карман. Потом, дабы не обижать старика, выбрал из горы рухляди на столе еще и серебряный подсвечник, после чего торжественно вручил хозяину подвала кожаный мешочек:

– Держи, отец, свой счастливый рубль! Посмотри, он, не он?

Дед, вытащив монету на свет, радостно прижал ее к груди и ощерился в счастливой улыбке.

– Он, он, родимый! Дай бог тебе здоровья, мил человек! Нашлась пропажа моя бесценная! Теперь заживу, ух как заживу!..

Откланявшись, я в три прыжка выбрался по пандусу на улицу: следовало торопиться. Поскольку полдня уже минуло, а поиски вожделенной трубочки по-прежнему находились в стадии замерзания, я решил, что не стоит больше тратить на них драгоценное время. Поэтому, вернувшись к помощникам, объявил:

– Все, молодежь, кончай работу! Возвращаемся в город.

– Сейчас, подождите минутку, – повернулся ко мне увлеченный непонятной суетой возле вмурованных в землю тисков Славик. – Вот только достану последнюю штуковину… Тяжелая, черт!..

Татьяна активно ему помогала, и, приблизившись, я увидел лежавшую на траве чуть поодаль от них груду металлических труб разной длины с плотно заклепанными концами. Очередную такую же, только длинней остальных, и пытался сейчас извлечь из земли Владислав.

– Может, объясните мне, – поинтересовался я, – зачем вам понадобились обломки ржавой водопроводной трубы?

– Они непростые! – загадочно воскликнула Таня и, покинув Славика, поднесла к моему уху одну из уже «оприходованных» труб, после чего несколько раз тряхнула ею. – Слышите? – Я действительно услышал странный звук: сначала внутри что-то прошуршало, а потом тонко звякнуло. – А в этой трубе, – продемонстрировала мне девушка очередной, самый толстый цилиндр, – как будто дробь с места на место пересыпается. Представляете?! Значит, внутри этих труб что-то есть! Не зря же все они были закопаны в одном месте! Возможно, кто-то, заботясь о сохранности дорогих ему мелких вещиц, спрятал их для маскировки в обрезки труб и заклепал потом с двух сторон. Правда ведь, здорово придумано?

– Здорово, не спорю. Только у меня, Танюш, голова уже от жары плавится. Так что предлагаю погрузить все находки в мотоцикл и отправиться всем вместе в Лисовки. Там ведь у Федора Богдановича любые инструменты для вскрытия этих труб найдутся, а я заодно хоть дух немного переведу. Согласна?

Возражений не последовало, и, дождавшись закончившего наконец возню с последней трубой Славика, мы втроем направились к мотоциклу. Пока мои юные друзья упаковывали и загружали трофеи, я вытащил из-за обшивки коляски маузер, оттянул затвор и вставил в магазин только что обретенные патроны. Красивая железка прямо на глазах превратилась в грозное оружие! Я возликовал как мальчишка, ведь известно, что ребячливость в отношении машин и оружия присуща большинству мужчин вплоть до глубокой старости. Исключением я не был, поэтому, видимо, и играл всю дорогу с пистолетом, напрочь забыв и о золотистых трубочках, и о препарате Бен-Газира, и о страшных стальных баллонах…

Заигравшись, не сразу и заметил, что наш железный конь сперва сбавил скорость, а потом и вовсе остановился. Подняв глаза, увидел растянувшуюся во всю ширь шоссе и двигавшуюся нам навстречу толпу из не менее полусотни человек, размахивающих остроконечными флагами. Поначалу решил, что это очередная новомодная процессия во имя сплочения нации или еще чего-нибудь, но вдруг заметил в первых рядах типа, не так давно охаживавшего мои бока дубиной у старого колодца.