Вася, лег ничком поверх покрывала. Уткнулся в подушку. Пришла мама и осторожно укрыла его зимним пушистым платком.

Потом, за ширмой, она сказала папе:

— Боюсь, что все-таки потребуется врач…

— Ну что ты говоришь, Яна! Ребенок потерял любимую игрушку, это для него беда, а не болезнь.

— Она слишком любимая. Он горюет о своем чертовом колесе, как о живом. Это какой-то синдром.

— Не говори чепуху!

— Ну да, ну да! Я всегда говорю чепуху! Тебе только бы поменьше хлопот! Поэтому когда надо вести его в поликлинику или сидеть с ним с больным, у тебя или дежурство, или командировка! А я…

Папа сказал негромко, но твердо:

— Яна, давай не будем хотя бы сейчас…

Это было последнее, что расслышал Вася. Он провалился в глухой и беспросветный сон, где не было ничего. До утра.

Утром Вася проснулся без всякой памяти о случившемся. Просто с ощущением: вот утро. Машинально сунул руку за подушку, чтобы потрогать Колесо и сказать «привет». Не было Колеса… И тугими черными толчками к Васе стали возвращаться воспоминания — про все, что случилось.

Он так и лежал — под маминым платком, в ссохшейся звездной футболке. И лицо, кажется, тоже было ссохшимся — от вчерашних слез… Что же теперь делать-то, как жить?

Но утренний луч отразился от дальнего стекла на дворе, проник в комнату, в щель на ширме и щекотнул Васин затылок. Утро — время надежд. Время, когда человек понимает: надо что-то делать. Искать, стараться, спорить…

Вася встал.

Он умылся и вычистил зубы. Он под маминым и папиным осторожным наблюдением съел гречневую кашу и яйцо всмятку (потому что понадобятся силы).

— Как ты себя чувствуешь? — опасливо спросила мама.

— Вполне… — буркнул Вася.

— Я рад, что ты ведешь себя как мужчина, — бодро заметил папа. Вася промолчал. Он вел себя не как мужчина, а как мальчик Вася, который решил во что бы-то ни стало найти Колесо. Своего друга…

— Какие планы на день? — с прежней осторожностью поинтересовалась мама.

— Всякие. Гулять буду…

— Приходи в институт, — предложил папа. — В секторе «Б» поставили новый компьютер. В обеденный перерыв можно поиграть.

— Не хочу. Компьютер новый, а игры все те же. Мордобой… — с ненастоящей капризностью сказал Вася. Этим своим тоном он убедил родителей, что «вошел в нормальное русло». Мама взяла с Васи слово, что с часу до двух он будет дома. «Тетя Тома приготовит что-нибудь горячее, чтобы ты пообедал, как все нормальные дети. А у меня сегодня семинар по фармакологии.» И родители ушли.

Вася стал готовиться к поискам. Он понимал, что поиски будут долгими. Может быть, на все лето. Но пока ищешь, надежда не умирает. Он будет расспрашивать знакомых и незнакомых людей, проникать во все осинцевские дворы, следить за всякими подозрительными типами. В какой-то старой песенке поется: «Кто ищет, тот всегда найдет»…

Вася надел «сафари». Этот костюм охотника и путешественника лучше всего годился для предстоящих разведок и опасностей. А в том, что опасности встретятся, Вася не сомневался. Надел он и панаму, оборвав с нее бумажные крылышки…

Прежде всего Вася решил пойти на Водопроводную площадь. Может быть, знакомые ребята что-то знают про Колесо? Что-то видели, слышали?

Снова он почувствовал, как неловко двигаться пешком. Привыкшие к педалям ноги теперь, без Колеса, казались отяжелевшими, даже заплетались. В квартале от площади Вася присел на скамейку в крохотном скверике. Дело было не только в непослушных ногах. Вася понял, что ему стыдно идти к ребятам. Словно следы от слез все еще не смылись со щек… Ну, ему посочувствуют, конечно. Может быть, постараются помочь советами. Но смотреть на него, как на «Перепёлкина с Колесом» уже не будут. Потому что кто он без Колеса-то? Недопёлкин, вот и все! Ноль без палочки…

Вася раньше слышал такое выражение от папы — про какого-то бездельника в институте. Но теперь казалось — это про него, про Васю. Хотя, если сравнивать точно, то на ноль было похоже как раз Колесо, а на палочку-единицу — Вася. Но это внешне. А по сути Вася как раз и есть круглый ноль, пустое место. Весь авторитет у него был только благодаря Колесу.

«Да не надо мне никакого авторитета! Лишь бы оно было рядом!»

«Это ты сейчас так говоришь. А как найдешь — сразу вскочишь на педали!»

«А вот и нет! Я буду с ним просто разговаривать!»

«Это ты сейчас так говоришь…»

Вася приготовился долго спорить сам с собой, как это бывало у него уже не раз (он, как известно, любил порассуждать!). Но спохватился: надо ведь идти, искать! Не хочется, но надо!

И в этот момент кто-то негромко сказал:

— Перепёлкин…

Сбоку от скамейки стоял мальчик лет семи. Со скейтом под мышкой, в велосипедном шлеме из кожаных колбасок, в большущих пухлых наколенниках. Вася его помнил. Это был самый маленький любитель роликов на площади у башни. Звали его, как негритенка в старом фильме про моряков — Максимка. Правда, по виду он совсем не был негритенком — веснушчатый и с розовыми круглыми ушами.

Максимка облизал пухлые с трещинками губы.

— Перепёлкин, я знаю, кто украл твое колесо…

— Кто?! — Вася рванулся со скамьи и откинулся опять. — Максимка, кто?..

— Это три дружка. Шурка Переверзев, Мишка Гвоздев и еще один, его зовут Цыпа. Может, ты их помнишь, они всегда вместе…

Вася кулаками врезал по коленкам.

— Я так и знал, что это они!

Ничего он такого не знал, не думал. Вчера почему-то и в голову не пришло, что воры — та самая тройка с вечными ухмылками на рожах. Но теперь стало ясно, как дважды два: больше некому!

— Спасибо, Максимка! Я их найду! — Вася снова вскочил. И в ногах уже не было вязкой усталости.

— Перепелкин, а ты знаешь, где они живут?

— Нет, но я найду!

— Это довольно далеко, — обстоятельно разъяснил Максимка и вновь облизал губы. — Это на Партизанской улице, напротив магазина «Ананас». У них двор с зелеными воротами.

— Спасибо, — с чувством повторил Вася. — Максимка, а как ты узнал, что это они?

— Да все говорят. Могли еще вчера тебе сказать, но боятся этого… Переверзи. И его брата. Говорят, он крутой…

«А я боюсь? А вот фиг вам, ничего я не боюсь!» И Вася приготовился мчаться на неблизкую Партизанскую улицу.

— Перепёлкин, знаешь что… Если можно, ты не говори, что это я тебе про них рассказал. Ладно? — Максимка, нагнувшись, машинально почесывал наколенник. И виноватыми желтыми очами глядел из-под кожаного ободка.

— Я никому! Самое честное!..

— Нет, ну если будет очень важно, то скажи. А если не очень, то лучше не надо. А то как поймают… Они такие гады…