— Здесь даже не в чем убеждаться. У него нет мотива. Не понимаю, как Вы вообще можете на него думать? — внутри меня растёт негодование. — Это как, если меня обвинять. В своих детях не сомневаются, Папа! Или ты резко вспомнил, что он не твоей крови?

Папа делает тяжелый вздох и ласково проводит рукой по волосам. Я вижу в его глазах боль. Мои слова задевают его. Ему самому неприятна вся эта нереалистичная ситуация.

— У Макса серьезная психологическая травма. В детстве мы не замечали это, она проявилась в подростковом возрасте. Ты и сама заметила, что Макс склонен к вспышкам неконтролируемого гнева. Когда он злится, то не отдаёт себе в этом отчета. Мне казалось, что он перерос это, но убийство Влада говорит об обратном. Такой жестокости я ещё за ним не наблюдал. Может быть у него есть мотив, но пока мы о нем не знаем. — он делает паузу. Оглядывается на маму и продолжает: Цыплёнок, дело еще в том, что мы не знаем, что было с Максом в детстве…

— Его родителей убили. Вот и вся психологическая травма. Я бы тоже была жестока после такого.

— Нет, Цыплёночек. Когда он был маленький, мы собрали документы на его родителей, и на то, как они умерли. Стандартная процедура. Твой Крёстный особо не заморачивался, поэтому собрал то, что было на поверхности. Кто мог подумать, что пацан сорванец с улицы, подобранный по чистой случайности… вообщем, все что на него было оказалось липой. Мы не знаем, кто его настоящие родители. Погибли или живы они. А то, что рассказывал Макс — правда ли это?

Все мои нервы натягиваются, становится больно даже дышать. Напряжение разрывает на части. Качаю головой. Сюр. Бред.

— Раньше я думал, что Хозяин, это враг из прошлого. Но сейчас я думаю, что мне мстят за Макса. Тебя хотят забрать у меня, как я когда забрал чужого сына.

***

Селена

У семейки Гроссерия поехала крыша. Она и раньше протекала, но сейчас в ней серьезные дыры.

Лука не смог простить Максу, что он изменил его дочери, и теперь он посадил его под замок в элитную тюрьму. Что он сделает с ним? Убьёт? Любовь к дочери затуманила разум Дьяволу, он ничего не видит перед своим носом.

— Привет, Вэл! — машу рукой здоровенному гиганту у входа. По нему и не скажешь, что он гей. — Лука попросил осмотреть Макса.

— Он не говорил мне ничего об этом.

— Ну тогда приготовь свою жопку к аналу, позвони ему и проверь мои слова. — в системе Гроссерия есть один огромный изъян. Люди так боятся Дьявола, что не решаются раскидывать мозгами. Вэл струсит. Не решится ему набрать. Вдруг он не пропустит меня и потом огребет по полной.

— Ладно, проходи.

Я быстро прохожу внутрь дома. Нельзя попасться на глаза Майлзу или Захару, они не поверят во всю эту чепуху. Нужно действовать быстро.

Мне хочется перейти на бег, но я сдерживаю себя, стараюсь вести себя спокойно, как будто все в порядке. Здесь везде камеры. За мной смотрят.

Макс оказывается на втором этаже. Просто стоит у окна, наблюдая за происходящем на улице. Он так и не переоделся после бара. Видок у него тот еще.

— Сэл. — говорит он, не оборачиваясь. — знал, что ты придёшь.

— Как ты? Что произошло? — хочется броситься ему на шею, зацеловать до смерти.

— Я убил мудака в баре, и меня записали в предатели. — он оборачивается. Бесу всегда было свойственно спокойствие, но сегодня он как никогда холоден. — Лука показал своё истинное лицо, его отношение ко мне. Не похоже было на отеческую любовь.

Он показывает на синий нос и опухший глаз. Я вопросительно смотрю на него и он в ответ смеётся.

— Здесь нет камер и прослушки. Можешь не переживать. — Макс не успевает договорить, я бросаюсь ему на шею и целую, чувствуя вкус крови на его губах.

— Зачем ты убил его? — выдыхаю и заставляю отстраниться. Времени очень мало. Достаю аптечку, чтобы обработать его раны.

— А что мне нужно было сделать с тем, кто пытался изнасиловать Алёну? — Макс вспыхивает. — То, что между нами, не отменяет моё отношение к ней.

— Лука сошёл с ума. Этот перебор. Я помогу тебе выбраться отсюда.

— и подтвердить его домыслы? — он приподнимает одну бровь, отходит от меня, не позволяя помочь ему. — Я ни в чем не виновен, Сэл. И не побегу как трус.

— Он все равно выставит тебя виноватым. Не позволит уйти. Давай просто оставим их, и улетим как хотели. Будем жить своей жизнью. У нас будут дети. Мы будем счастливы, вот увидишь.

— Не могу, Сэл. Я должен сначала помочь разобраться Луке. Он остынет, обдумает все, и мы поговорим еще раз. — Макс подходит ко мне, пробегает пальцами по шее. Жадно целует, стискивая в объятиях. — Нужно еще немного подождать.

— Что если Лука не поверит тебе? — осторожно спрашиваю, прислушиваясь к биению его сестра.

— Ну не убьёт же он своего сына. — усмехается он, снимая с себя футболку. — У нас есть всего минут пять, давай потратим их не на разговоры!

***

Моя палата напоминает очень комфортабельную камеру в тюрьме. За дверью пять охранников, не смеющих отойти ни на шаг ни минуты. Под окнами несколько машин, нафаршированных под завязку охраной. Папа расположил в больнице целую армию.

— Как самочувствие? — у Левона под глазами залегли синяки, но в целом выглядит Сёрфер бодро. Он заходит в мою палату бесшумно, осторожно закрывая за собой дверь. В его руках несколько картонных пакетов.

— Отлично. Готова выписываться. — я и вправду чувствую себя отлично, но врачи хотят подержать меня до завтра. Не стоит даже говорить, насколько мне тут не сидится.

Родители уехали несколько часов, чтобы разобраться во всей этой ситуации. История с документами не произвела на меня впечатление. Кто-то явно хочет подставить Макса. В моей голове не укладывается, что он может оказаться предателем.

— Я так и подумал. — Левон протягивает мне пакеты. — Здесь одежда. Если хочешь увидеть своего Монте-Кристо, одевайся скорее.

— Как мы выберемся отсюда?

— Легко. Я твой пропуск. — парень подмигивает мне и отваривается. — Обещаю, не подглядывать.

Не желая терять ни секунды, я стала быстро скидывать больничных халат, чтобы переодеться. Внутри меня загорелась надежда и азарт.

— Не боишься гнева отца? Он будет в ярости. — спрашиваю у Левона. Ему точно достанется от папы.

— Это будет того стоить.

— Поясни.

— Не верю я, что Бес причастен. — тихо говорит Левон, не оборачиваясь. — Слишком все ладно на него указывает. Просто все стрелочки в его сторону повернули. Не идиот он же, чтобы так попасться. И не псих, кто бы что не говорил. Знает Макс что-то, не договаривает, если кому скажет — только тебе. Думаю, он знает, кто Хозяин.

— Тут ты ошибаешься. Он редко говорит со мной о работе. Бережёт. Я готова.