– Отчет будет завтра, – сообщил Забелин, хотя это было ясно и без объяснений.

Сергей глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и выдохнул в трубку:

– Не надо… отчета…

На другом конце трубки послышался сдавленный хрип.

– Не по-онял…

– Федя, ну, как бы тебе это объяснить… ну… в общем, прости. Это… личное дело было. У одного приятеля проблемы с тремя заморскими братцами-акробатцами… и с дочкой… он с ними поговорил… по-своему, ну и просил посмотреть, чтобы эти уроды убрались домой… чтоб уж наверняка…

Забелин молчал долго, затем тихо сообщил:

– Ну и сука ты, Бурун. Я к тебе со всею… душой, а ты, падла, такую подставу.

– Федор, ну прости… ну бывают ситуации…

Сергей говорил торопливо, словно опасаясь, что сейчас Забелин в сердцах швырнет трубку и рванет жаловаться начальству. Подобный исход и так был вполне вероятен, но шанс уладить дело миром все еще оставался, хотя и очень слабый. Федька был мужик жесткий, своих обычно не подставлял, но и ситуация была, мягко сказать, нетривиальной. Проведай о подобных фокусах прокуратура или, что еще хуже, мальчики из внутренней безопасности, и Забелин огребет так, что мало не покажется. И Житнова за собой потянет, а тот имел славу человека мстительного, и дело на тормозах спускать не станет. А проведать вполне могут – стукачей и среди «своих» хватало.

– Федя, сам понимаешь, не телефонный это разговор. Ну давай встретимся, я тебе все расскажу, как на духу. Коньяк за мной.

– Коньяк, мля… – простонал Забелин, – Бурун, я с тобой не то что пить, я с тобой срать рядом не сяду. От тебя не ожидал… от кого другого, но от тебя… Сереженька, ты ведь знаешь такой термин – «режим наибольшего благоприятствования»? Знаешь? Так вот, этот термин можешь забыть. К тебе он больше не относится. И запомни, капитан, если это дело всплывет, я тебя сдам. Со всеми потрохами.

В трубке запищали короткие гудки. Сергей тяжело вздохнул… Все же Федор хороший мужик. Во всяком случае, закладывать коллегу не собирается, и то хорошо. С ним можно будет поговорить по душам… позже. Можно будет даже кое-что рассказать. Подходящую историю придумать нетрудно – взбалмошная девчонка, импозантные американцы с толстыми бумажниками, головокружительные перспективы, которые в лучшем случае окончатся в одном из борделей. У Федора тоже дочь, если и не поверит полностью, то уж посочувствует наверняка. Но сейчас задача другая… выпутаться.

Теперь предстояло сделать еще одно дело. Неприятное, но необходимое… хотя нет, сначала надо закончить с бумагами, а уж потом позвонить в райотдел и сообщить об убийстве.

Почти два часа он возился с бумагами. В принципе если бы об этих действиях стало известно руководству, то Бурун не отделался бы выговором. В лучшем случае – вылетел бы с работы навсегда. Не было очень уж большого секрета в том, что фальсификацией служебных документов в той или иной ситуации приходилось заниматься многим. Подписывать бумаги задним числом. Переделывать уже сделанные отчеты, подчищая ошибки или просто опасные места. Писать рапорта и объяснительные, планы и отчеты – за давно прошедшее время. Как правило – чтобы прикрыть свою или чужую задницу.

Но в таком масштабе…

Через два часа дело представляло собой не слишком толстую папку, наполненную всякого рода барахлом. Рапортами о преступной деятельности гражданина Верменича. Материалами наружного наблюдения. Справками из многочисленных официальных организаций. Все, что имело хотя бы косвенное отношение к происхождению Верменича (кроме последних официальных данных), было из картонной папки безжалостно изъято. Сверху лег рапорт, спешно написанный Сергеем и, благодаря амурным связям Юшкова, зарегистрированный тремя днями раньше. Общие, шаблонные, набившие оскомину фразы – проведена беседа, высказал намерение отказаться от преступной деятельности. Туфта, очевидная любому оперу… но достаточная, чтобы более или менее спокойно закрыть дело.

Взглянув на часы, Сергей хмыкнул – что ж, самолет с Архонтами уже поднялся в воздух.

– Гена, пошли, машина нужна.

– Решил все же позвонить?

– А куда деваться? – пожал плечами Сергей. – Нельзя же, чтобы она… так и лежала там.

– Далеко ехать собираешься?

– Не очень…

– Тогда лучше пешком, – уверенно заявил Геннадий. – Отмотаешь пару кварталов… а на машине мы сейчас застрянем. Время обеденное, сам понимаешь.

– Ладно…

Подходящий таксофон Сергей обнаружил минут через пятнадцать, когда решил, что от управы уже отошел достаточно далеко. Вряд ли кто-то проследит звонок, но бессмысленный риск сейчас был неуместен.

Старый, исцарапанный, покрытый типичной для России «наскальной росписью», не отличающейся особой фантазией – в основном простейший мат, – таксофон оказался рабочим. Капитан взял трубку платком, сунул карточку в прорезь, тыкая костяшкой пальца, набрал знакомый номер. Дождавшись ответа, заговорил, старательно коверкая голос:

– Милиция? Тут эта… тут тетку убили… Да в натуре убили… да как стекло, начальник… Да че, приедь и посмотри, блин… А я там знаю, как ее зовут? Слушай, начальник, ты меня не грузи, ясно? Я свой, эта, долг выполнил, а ты дальше уж сам… Ага, разбежался… Че, адрес? А я не сказал? Ну, дык, записывай…

Продиктовав дежурному райотдела адрес, Сергей повесил трубку и, воровато оглянувшись, скрылся в ближайшем переулке.

Он уже подходил к ГУВД, когда в кармане зазвонил мобильный. Капитан бросил короткий взгляд на дисплей и поморщился. Похоже, везение на сегодня закончилось, Панарин вспомнил о подчиненном и жаждал общения.

– Бурун, где тебя черти носят?

– Игнат Семенович, я на обеде был.

– А утром?

Сергей сделал долгую паузу, словно бы собираясь с мыслями, затем с ярко выраженным оттенком честности в голосе признался:

– Проспал.

– Идиотство, – буркнул Панарин. – Детский сад. Ладно, через пять минут жду тебя и все материалы по Верменичу у себя в кабинете.

Сергей хотел было пробормотать, что пять минут – это слишком мало, но полковник уже отключил связь. Значит, оставалось только одно – как следует поторопиться.

Как и ожидалось, он опоздал. Панарин сердито зыркнул на вошедшего капитана, кивнул в сторону стула, жестом указал на изрядно отощавшую папку с документами. Раскрыл, углубился в чтение. Бумаги пролистывал быстро, некоторые удостаивал лишь мимолетного взгляда, в другие вчитывался. Несколько раз многозначительно хмыкал… Сергей молчал, ожидая вопросов, но вопросов пока не было. В том, что они будут, он не сомневался и уже мысленно прокручивал в голове возможные варианты ответа, упрекая себя за то, что не занялся приведением дела в божеский вид раньше, не придумал более убедительных отмазок. При ближайшем рассмотрении, вероятно, вся его версия, приготовленная для начальства в дикой спешке, рассыплется как карточный домик.