— Это мелочи. Нам нужна мощная защита.

На следующее утро Настя заехала в редакцию и передала Осипу Либерману заметку для газеты.

— Если бы ты знала, мармышка, как тяжело впихивать твою мелочь в забитые статьями полосы. Отдам в секретариат, будет пробел, втиснут. О сроках говорить нет смысла. Терпи.

— А как ваша газета посмотрит на серию статей с фотографиями об ограблении банка в Москве?

— Иди лечись, фантазерка.

— Ну а если такое случится и будет хороший материал, ты его сможешь пропихнуть?

— Нет, конечно. Нас с тобой упрячут за решетку за соучастие, за сокрытие улик и пособничество. Ну и языки вырвут, чтобы не болтали лишнего. А может быть, уберут, и дело с концом.

У девушки испортилось настроение.

Прошло еще несколько дней, и она опять вернулась к Либерману с черновиками статей о дерзком налете на банк. Она не могла поверить в то, что такой материал не пройдет на первые полосы газет. Редактор хлопал в ладоши и смеялся:

— Ты удивительная фантазерка. Тебе прямая дорога в литературный институт, а ты прозябаешь в журналистике. Не губи талант! В книге эта история прозвучит, на газетных полосах — никогда. Никто и никогда не решится организовать дело такого масштаба. Оно обречено на гибель. У нас сильные правоохранительные органы, и любая попытка совершить крупномасштабное преступление будет пресечена в корне.

— Так ли, милый Ося? Ты, очевидно, забыл дело Оганесяна. Печально известный "Мосгаз". Сколько людей он зарубил топором? Сколько месяцев его искали?

— Но нашли!

— Сам виноват, а органы здесь ни при чем. А если бы он успокоился после второго убийства и ушел на дно? А? Сумасшедший маньяк с определенным почерком. Кстати сказать, газеты о нем писали.

— Приходилось. Оганесян работал на публику, Москва дрожала. Слухи удержать невозможно. Во избежание паники приходилось успокаивать людей. Фанат-убийца против народа! А здесь другое дело — банда из доверенных лиц с табельным оружием грабит государство. Это уже политика. Просчеты самого государства. Такие дела проходят под грифом "Совершенно секретно", и прессу к таким вещам не допускают. Тебе не поверят.

— Верят всему, что напечатано в газете. Нас так воспитали.

— Ни один номер не выходит без цензуры. Тебе заломают белы рученьки, до того как ты принесешь материал в редакцию. В лучшем случае — объявят сумасшедшей.

Настя ушла, хлопнув за собой дверью.

10 июня. 12 часов 25 минут. Поклонники и кавалеры

К зачету она так и не успела подготовиться. Пришлось идти в поликлинику за справкой о болезни. Лучший способ не схлопотать "неуд".

Сидя в очереди, она услышала разговор двух мужчин в белых халатах. Они стояли в коридоре в трех шагах от кабинета, куда ей следовало зайти. Один из врачей с радостью докладывал приятелю, как ему удалось списать "скорую помощь". Отличная "Волга"-универсал, шестьдесят восьмого года выпуска. Молодой, высокий, не очень интересный, но, вероятно, влиятельный врач умудрился оформить списанную машину на свое имя. Осталось только перекрасить автомобиль и радоваться. Он предлагал приятелю пойти на улицу и посмотреть на свою игрушку. Но его коллега вынужден был отказаться. Совещание у главврача, приходилось торопиться. Смотрины отложили на следующий раз.

Настя воспользовалась случаем. Интуиция ее никогда не подводила. Она еще не знала, зачем ей нужен этот человек, но его машина с красным крестом может пригодиться. Так, на всякий случай. Человек с собственной "скорой помощью" на дороге не валяется.

Когда доктор сел в машину, к дверце водителя подошла красивая девушка с милой, приятной улыбкой. А ее необычные янтарные глаза вонзились в сердце хозяина машины.

— Извините, вы не подбросите меня до дома? У меня бабушка одна осталась. Я приезжала к ее лечащему врачу за рецептом.

Заметно полысевший, сутуловатый и мало привлекательный молодой мужчина был шокирован. Он очень боялся красивых девушек и даже не танцевал с ними на вечеринках. Ему казалось, что эффектные девчонки посмеиваются над ним. Попав врасплох, он не смог отказать и от волнения вместо ответа согласно кивнул.

Всю дорогу он не смел посмотреть в ее сторону, а девушка болтала не умолкая. Она говорила о поэзии, читала стихи, вспоминала древних философов. Мало того, что она красавица, да еще и умная. Редкое сочетание. К тому же вела себя непринужденно и легко. Доктор влюбился и не верил своему счастью.

Когда они подъехали к ее дому, он осмелился еще раз взглянуть на нее и едва не ослеп. Сердце его заколотилось с такой силой, что его можно было услышать при работающем моторе автомобиля.

Она сказала: "Спасибо, до свидания". А когда ее стройные ножки в белых туфельках застучали по тротуару, он не выдержал и крикнул:

— А мы еще можем увидеться? У меня есть Цветаева. На Кузнецком мосту за бешеные деньги купил.

Девушка улыбнулась.

— Ну раз сама Цветаева, давайте свой телефон. Как будет время, я вам позвоню.

Он продиктовал ей свой номер.

— Спросите Никиту. Это я.

— А меня зовут Ксюша.

"Только бы не сорвалось", — думал он, возвращаясь домой. Ему никогда еще не звонили девушки, а он им звонил не больше одного раза. На следующую его попытку они клали трубку. А одна сказала: "Я отродясь не встречала такого зануду!"

Сейчас он чувствовал себя победителем. Значит, он еще не совсем пропащий, если такая девушка обещала ему позвонить. Вот только позвонит ли?

В последующие дни Ксюша занималась своими делами, и у нее не возникало желания тратить время на человека, в чьей необходимости она еще сомневалась. Ей приходилось вертеться волчком между тремя огнями. Федюков вел себя обычно. Борис выстраивал план ограбления. Этот безумец принялся за дело серьезно и основательно. Появлялся он не чаще двух раз в неделю. Петр Егорович заходил раз в десять дней, и они с Борисом уединялись на балконе. Система подслушивания Насте удалась, но уличный шум не позволял слышать отчетливо их разговор, а говорили они тихо. Половину слов уносил ветер. Насте приходилось использовать все свои чары, чтобы вытягивать из Бориса подробности. Как правило, делалось это в постели.

И наконец, в жизни девушки появился третий мужчина. Ее это не смущало. Все они принадлежали Ксюше, а Настя оставалась напуганной и одинокой девушкой, которая шла на краю пропасти и в любую секунду могла сорваться в бездну.

Рыжего сыщика, который ходил за ней по пятам, звали Дмитрий Львович Забелин. Этот тип мешал ей посещать университет, где начались зачеты, и свою конспиративную квартиру, где она хранила свои секретные материалы. Пришлось рискнуть. Она уповала на внешность, ум и находчивость.

Когда Рыжий сидел в ее дворике и скучал с журнальчиком в руках, девушка спустилась и подошла к нему.