Если ответит по-человечески, она расскажет больше, нет – обойдемся намеком Гогенлоэ, даже если этот намек ей почудился.

– Ваш вопрос легко не понять или понять буквально.

– Ваше право.

– Несомненно. Господин супрем обратил мое внимание на то, что дерево подрубают, и посоветовал отойти в сторону. Я отошел.

– Отошли или сделали вид?

– Выбор считается сделанным лишь тогда, когда выбравший совершает некое действие. Я его не совершил по причине невозможности, и любые мои слова на сей счет были бы бездоказательны. Замечательные сыры.

– У Проэмперадора Юга безупречный вкус…

Теперь они ходили кругами вокруг несказанного, но подразумевающегося. Это бы приносило немалое удовольствие, не сомневайся Арлетта в своем решении. Мэтр был умен и знал свое дело, как никто. Мэтр оказывал услуги Ли, рисковал головой в занятой Альдо Олларии, втащил, пусть и временно, на трон Катарину, до последнего оставался с Робером и, наконец, решением вернувшегося Рокэ стал супремом. Он открыто предлагал графу Савиньяку регентство и прочел записки Эрнани, он…

– Мне вспоминается один из последних разговоров с ее величеством, – юрист, видимо совершенно случайно, посмотрел вино на свет, как это делал Рокэ. – Речь шла о правах на талигойский престол, вернее о возможности их так или иначе оспорить. Интерес королевы-матери к этой теме мне поначалу показался совершенно естественным.

– Поначалу? – поймала мяч Арлетта. – Значит ли это, что потом вы свое мнение изменили?

– Пожалуй. Ее величество выслушала мои рассуждения, как мне казалось, успокоительные, с должным вниманием, и задала несколько вопросов, свидетельствующих не только об уме, но и о недюжинных знаниях, я на них ответил, и мы расстались. Если бы я давал показания, я бы с чистой совестью пересказал наш разговор, предоставив суду возможность сделать единственный возможный вывод.

– Значит, дело не в словах?

– О да. – Опять этот взгляд сквозь вино. – Ее величество владела собой в совершенстве, но у нее не имелось должного судебного опыта.

– У нее был опыт дворцовый.

– Это несколько иное. В суде законник находится над схваткой. Выигрывая и проигрывая, он рискует деньгами, иногда репутацией и еще реже жизнью, но эта заинтересованность, если так можно выразиться, внешняя, она очень сильно отличается от заинтересованности сторон…

– …«если так можно выразиться», внутренней. Ставить на лошадь – не то, что самому бежать под седлом. Опытный лошадник знает множество признаков, по которым и делает вывод об исходе скачки; человеку несведущему это может показаться чудом.

– О да. Я видел, как ее величество выступала в так называемом суде, как она там говорила с герцогом Алва, со своим супругом, с теми, кого называли судьями. Я беседовал с ней, готовя ее к принятию власти во всей ее полноте, и еще несколько раз после, и я уверен, что мои объяснения о невозможности законным путем лишить короны Карла Оллара и его тогда еще не рожденного брата королеву-мать не успокоили, я бы сказал, напротив.

Точно так же ее озабоченность вызвало мое упоминание о невозможности отмены регентом законов, утвержденных действующим королем. Катарина Оллар никак не выказала своих чувств, но мне захотелось ее порадовать, и я нашел два момента, от которых при желании можно было бы оттолкнуться. Опираясь на лояльную армию. Собственно говоря, моя готовность обосновать сосредоточение всех полномочий в руках Проэмперадора Севера стоит на этом фундаменте.

– Очень любопытно. – Арлетта как могла спокойно взглянула в умные медвежьи глазки. – Мэтр Инголс, Карла и Октавия нельзя лишить короны, если считать союз Фердинанда Оллара и Катарины Ариго законным, но что будет, если королевский брак оспорят?

– Если основания окажутся весомыми и не будет желающих их так или иначе отмести, возможно всё, вплоть до смены династии. Если же противная точка зрения будет представлена должным образом, решать будет не закон, а лояльность армии.

– Она всегда решает, но можно ли будет, следуя лишь букве закона, обойтись без армии? Вернее, без нарушения армией законов Талига.

– Иными словами, мне следует быть готовым к тому, чтобы в случае пресечения законной ветви Олларов и отсутствия герцога Алвы оспорить права главы дома Ноймаринен на престол Талига и обосновать таковые права главы дома Савиньяк? Да, это вполне возможно, если потревожить прах Лорио Слабого и его победителей. Мне кажется, наше уединение сейчас будет прервано.

– Вы правы, – улыбнулась сидевшая напротив двери графиня, глядя на чуть прихрамывающую фигуру. – Это Хьюго. Я обещала помочь ему вернуться в армию, но пока он остается адъютантом Рудольфа. Как вы думаете, герцогу понадобился один из нас или оба?

– Меня обычно ищут другие офицеры, – перешел на талиг мэтр. – Господин капитан, полагаю, вам нужна графиня Савиньяк?

– Да, господин супрем, – Хью пытался быть невозмутимым, но глаза его сияли, – то, что здесь еще и вы, очень удачно. Герцог Ноймаринен собирает регентский совет, чтобы объявить о победе, одержанной в день Зимнего Излома Вороном… регентом Талига герцогом Алва.

– В таком случае, – откликнулась Арлетта, – нам следует захватить вот эти корзины. Рокэ предпочитает, чтобы в честь его побед пили кэналлийское.

1 год К.В. 9-й – 14-й день Зимних Скал

Занесенный снегом по подоконники первых этажей Доннервальд казался уютным и чистеньким. Ни руин тебе, ни пожарищ. Фрошеры защищали разве что цитадель, да и то не слишком, а город сдали почти без боя. Прошлогодняя война кашлянула дымом и неспешно поползла дальше, к Трем Курганам, а Бруно считал порчу завоеванного скудоумием. Особо рьяные победители, среди которых затесались и разнесшие какой-то трактир «Забияки», изрядно получили по ушам, и Доннервальд начал потихоньку привыкать к кесарии. Особых трудностей с этим не было – готовые грызть дриксов зубами мараги жили дальше к западу, а не сбежавшие до подхода Бруно горожане вели себя более или менее тихо.

Обыватели смирно сидели по домам, а кто побогаче и попронырливей – заводил дела с новой властью, все чаще выискивая у себя дриксенские корни, то ли мнимые, то ли настоящие. Город только за последний круг переходил из рук в руки то ли три раза, то ли четыре, и слишком походил на Дриксен, чтобы всеми лапами держаться за Талиг, хотя дело могло быть и в, чтоб его, наследстве варитов, заполучивших север Золотых земель и тут же перегрызшихся. До такой степени перегрызшихся, что агмы с марагами бросились в объятия к талигойцам, которые тогда и талигойцами-то не были, а дриксы с гаунау разгородились Торскими хребтами и спутались с эсператистами, которые первым делом покончили со старыми богами. Понадобился фок Ило с его претензиями на всех варитов, чтобы до тех, кто не сбесился, стало доходить: есть ужас, в сравнении с которым недоверие и вражда, хоть соседская, хоть кровная, не важней заусенцев на пальцах. Растерзанная гвардией Дева Дриксен, завернутые в кесарское знамя головы… Да тут не только с фрошерами расцелуешься, к бергерам спиной повернешься!